– Черт, – Тобиас удержал Перис, готовую броситься под ноги забившим рынок на Пайк-плейс покупателям, чтобы собрать раскатившиеся апельсины. – Стой там. Я сейчас, – крикнул он, стараясь перекрыть шум.
Кричали продавцы рыбы и совали в руки смеющимся покупателям огромных лососей, а мужчина, перед которым стоял раскрытый футляр от скрипки, пытался выжать концерт Паганини из своего усталого инструмента.
– Сколько там было? – спросил Тобиас кинувшегося им на помощь продавца. – Дайте еще столько же.
– И с теми ничего не случилось, – сказала Перис. Тобиас закинул апельсин в ближайшую урну.
– Они испорчены, – он вытащил бумажник. – И я виноват, что испугал тебя.
– Ты меня не испугал. Ты меня удивил. А немного помятый апельсин еще никому не повредил.
Тобиас положил руку ей на плечо.
– Я подумал, что тебе повредили, мисс Гранола.
Черт, она дрожала.
– Я никогда раньше не видела тебя на рынке.
– Я ведь сюда не хожу, – ответил он, уступая дорогу женщине со связкой воздушных шариков. – Я попал на рынок только потому, что заставил одного из твоих телохранителей признаться, где именно тебя можно встретить.
Сегодня ее черные волосы не были заколоты – они представляли собой блестящее черное облако. Тобиас уже и забыл, что в дождливые или сырые, как сегодня, дни, ее волосы маленькими пружинками трепетали вокруг лица. Она поправила пальцем очки на переносице:
– Не знаю, зачем ты меня ищешь. Ты ничего не сказал… А с кем ты разговаривал?
– Только господин в коричневом в твоей квартире, кажется, не считал меня Джеком Потрошителем. Бармен из «Голубой двери», Конрад? – он велел мне убираться. А твоя приятельница Саманта пообещала сделать со мной что-то ужасное, если я не скроюсь с глаз.
Щеки Перис порозовели.
– Сэм очень обо мне заботится.
– А почему он решил, что я тебе угрожаю? – Теперь Тобиасу стало неловко. – Мне кажется, у него нет причин думать, что я для тебя опасен. Или есть?
– Нет.
– Мадам из первой квартиры – такая, с розовыми волосами, в соломенной шляпе, конечно, хотела поговорить, но исключительно о том, что мне может понадобиться к следующему костюмированному балу.
– Мэри восемьдесят пять лет, а она все еще содержит магазинчик вещей для вечеринок, – нельзя было ошибиться – Перис совсем не хотела с ним разговаривать. – Костюмы. Украшения, декорации. Фокусы. Сувениры. Уже тридцать лет. Извини, пожалуйста.
– Что ты, – он вручил продавцу деньги и взамен принял пакет с апельсинами, который тот протягивал над горой своих фруктов. – Давай свою сумку.
– Спасибо, я справлюсь.
Тобиас снял сумку с ее тонкого запястья.
– От нее рубцы остаются, – он дотронулся до красной полосы на ее руке и тут же пожалел об этом. Перис чуть не отпрыгнула от него. – Ну, ты-то не виновата.
Его взгляду представилась ее макушка.
– Мне надо еще кое-чего купить, – сказала Перис.
– Я с тобой прогуляюсь?
Она прикусила нижнюю губу.
– Видишь, я работаю вон там, – он махнул рукой в сторону холма, возвышавшегося перед его домом. – Но мне и в голову никогда не приходило выйти сюда и купить что-нибудь из свежих продуктов. Питаюсь теми блюдами, которые можно разогреть в микроволновке. Открой мне тайны рынка. Может, этим ты сделаешь доброе дело и спасешь мои артерии, – его мальчишеская улыбка обычно согревала самые холодные женские сердца. Но Перис не улыбалась.
– Куда? – Он ждал, придерживая ее за локоть. От нерешительности Перис покраснела еще больше, а потом вдруг отвернулась и пошла дальше. Тобиас догнал ее.
У следующего лотка Перис вытащила из кармана широкой темно-зеленой юбки потертый коричневый бумажник. Она купила желтых и зеленых перцев, лук-порей и пригоршню гороховых стручков.
Потом повернулась к нему, держа покупки в руках; Тобиас раскрыл сумку, чтобы Перис все туда высыпала.
– Ты поужинаешь со мной сегодня?
Вместо ответа Перис выхватила сумку у него из рук и кинулась прочь.
Тобиас настиг ее на пороге лавки, где воздух был тяжелым от запаха множества пряностей.
– Поужинаешь? – еще раз спросил он.
– Нет.
– Нам надо поговорить.
Перис взяла с полки банку томатного порошка и попыталась обойти Тобиаса.
– Нам надо с тобой поговорить.
– Не уверена.
Перис попыталась ускользнуть другим путем, но Тобиас опять ее остановил.
– Плакса, дай мне шанс. Ну пожалуйста.
– Почему ты меня так называешь?
Она пристально смотрела в его лицо. Тобиас ответил на ее взгляд и почувствовал, как у него все замирает внутри.
– Разве ты не знаешь? – Ему не хотелось сейчас, да и здесь, об этом говорить. – Чем это может повредить? Ужин со мной, я хотел сказать.
Глаза Перис за круглыми очками, которые так ей подходили, ясно сказали ему, чему или, точнее, кому может повредить появляться вместе с ним на людях.
– Перис…
– Я зря потратила время и не работала, и теперь надо много чего сделать, чтобы наверстать упущенное, – с этими словами она гордо обошла его и проследовала к кассе платить за свой томатный порошок, черт бы его взял.
Внимание Тобиаса привлекли цветы, стоявшие в ведрах на улице у магазина. Он подошел к сияющим белым лилиям с красными серединками и купил два букета. Цветочница обернула целлофановые конверты еще и в розовую бумагу и все это перевязала красной ленточкой.
Тобиас вовремя обернулся – Перис быстрым шагом уходила от магазина. Он опять бросился за ней. Он прямо на ходу сунул цветы ей в руки. А сам встал перед ней, расставив ноги и уперев руки в бока. Ему стало жарко.
Вокруг них шумел рынок.
– «Почтовый Агент Сиэтла», – доносились крики от газетной стойки под названием «Узнайте все!» – «Нью-Йорк Таймс»! «Сиэтл Таймс»! И «Таймс» у нас тоже есть!
– Я подумал, тебе понравятся лилии, – сказал Тобиас, засовывая руки в карманы. Перис переводила взгляд с него на цветы и обратно.
– Они напоминают мне о твоих духах, – сказал он и посмотрел на небо. Может быть, рассказать ей, что он говорил и делал прошлой ночью, навсегда похоронив тем самым любую возможность сделать то, что он пытается.
– Уже пять часов, а так жарко, – сказал Тобиас.
– Я заметила.
– Почему бы нам не зайти куда-нибудь и не выпить…
– Нет.
– Хоть для разнообразия скажи что-нибудь другое. Тогда, может быть, кофе? Ты выпьешь со мной кофе? Ну, пожалуйста…
