за меня замуж?
– Нам надо будет это еще раз обсудить, – ответила Перис, но улыбнулась. – Во-первых, демаркационная линия.
Он наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Демаркационная линия?
– Между твоей и моей независимостью.
– Мне не нужна никакая независимость.
Перис засмеялась.
– Мне не нужна, – повторил он, подавляя обиду. – Я удивлен, что тебе нужна независимость.
– Только в редких случаях. Например, в ванной – иногда, – или сейчас, когда мне надо собраться.
– Так и быть, ванную, иногда, я тебе уступлю, – он стал серьезным. – Но оставлять тебя сегодня здесь мне бы не хотелось. Перис, это место мне не кажется безопасным.
– А мне кажется. Ничего со мной не будет. Да и вообще, кажется, тебе только пытались помешать.
– Кажется?
– Пытались. Но сейчас уже все открылось. И у нас все будет хорошо. И у тебя. Попс сдался. Скагит- проект может развиваться. У нас даже замок свой там будет!
Он вздрогнул.
– Не напоминай мне.
– Ну, я пошла, Тобиас. Я поговорю с Мэри и со всеми, кто дома. Потом позвоню.
– А потом я приеду и заберу тебя?
– Да, но не сегодня.
Тобиас изобразил разочарование.
– Я не усну без тебя.
– Уснешь.
– Ты в «Голубую дверь» сегодня не пойдешь?
– Нет, старый ревнивец, не пойду.
– Ну почему я не могу побыть с тобой здесь?
Перис поцеловала его так быстро, что он не успел продлить это событие.
– Потому что, если ты останешься, я ничего не сделаю.
– Но я не смогу уснуть без тебя.
Перис открыла дверь и ступила на порог.
– Иди домой. Я позвоню тебе.
– Когда?
– Как раз вовремя, чтобы уговорить тебя поспать, – и закрыла за собой дверь. Тобиас попятился и, задрав голову, посмотрел на здание. Сумерки начали набрасывать тени на грязные кирпичи и зажигать в окнах таинственное мерцание.
Было тепло, но Тобиаса пробирала дрожь.
День оказался бесконечным. Тобиас сел в джип и повернул ключ в замке зажигания.
Здесь, в этом доме, где Тобиас ощущал смутную угрозу, Перис ему не принадлежала. С тяжелым сердцем он отъехал от тротуара.
Домой. Там он выпьет и сядет к телефону ждать ее звонка.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Перис ничего не сказала Тобиасу, но в тот день, когда погиб Вормвуд, ей очень захотелось побыть дома одной.
Его записка оставила ее в недоумении. Например, он ничего не сказал о том, что вынудило его предать ее. А она не могла заставить себя поверить, что ему так уж легко было это сделать.
В кои-то веки Альдонза позволила взять себя на руки. Обернувшись вокруг шеи Перис как теплый мягкий воротник, она путешествовала из комнаты в комнату, пока Перис не вернулась к дивану с помятой картонной коробкой в руках.
Из коробки Перис достала мебель, которую она придумала для кукольного домика; Вормвуд сам сделал ее и раскрасил. Это был его подарок на Рождество, в тот год, когда он только поселился в ее квартире.
«Когда-нибудь у тебя будет маленькая дочка, – сказал он тогда. – А пока ты сама в некоторых отношениях маленькая девочка. Понимаешь? Тарелка убежала вместе со скрипкой и все такое». Перис улыбнулась сквозь слезы. «Ложка», – поправила она его. «Не с этого стола», – сказал он и, улыбаясь, показал ей свои новые игрушки.
– Глупый, – сказала она тихо. – Почему ты не пришел ко мне? Почему не разрешил помочь тебе?
Она взглянула на часы. Одиннадцать, совсем скоро она позвонит Тобиасу. Может быть, он придет и наконец-то будет с ней.
Когда она вошла в квартиру, воздух был затхлым. А сейчас в открытое окно доносился густой вечерний запах от цветов в горшках, стоявших на площадке пожарной лестницы.
Что за день. Просто трудно поверить.
Тобиас увидел то, о чем она давно догадывалась. Попс бы очень оценил и даже восхитился ее отказом вступать в соревнование с кем-то иным помимо нее самой. Те же самые черты в характере его сына носили название слабости – до сего дня, по крайней мере. Сегодня в замке она стала свидетелем чуда – старик впервые признал сильные стороны характера своего сына.
Перис любила отца. Его скрытое, но непоколебимое чувство чести, которое никогда не менялось. В Айдахо он нашел свою маленькую удачу – в простой жизни, в простом окружении. Перис понимала его потребности, но сама предпочитала легкую жизнь в городе. И она собиралась выйти замуж за человека, которому она нужна такая, какая есть.
Замужество.
Майкл превратился в мимолетное воспоминание о прошлом, не более того. Тобиас был ее настоящим, ее будущим.
Она гордилась им. Только человек большой, благородной души мог задеть чувство собственного достоинства Попса, не выискивать, какие еще секреты тот таит.
Она почувствовала холодок в груди и закрыла глаза. Дурные предчувствия никогда не мучали ее, но сейчас она боялась поверить, что ее мечта может стать правдой, что Тобиас не передумает или просто не скажет ей, что она услышала больше, чем он сказал.
Но он любил ее и сказал ей об этом.
Постукивание по стеклу испугало ее так, что у нее шея заболела. Она забилась в угол дивана и посмотрела в окно.
Рама поднялась до самого верха, и в комнату просунулась голова.
Перис подняла руку к горлу и истерически рассмеялась.
– К черту, Сэм. Ты напугал меня до безумия.
– А я тут цветочки поливаю, – сказал он, держа банку с водой. Затем обернулся и поставил ее между цветочных горшков. – Я поднялся с улицы. Не знал, что ты дома. Было очень жарко, не мог же я позволить твоим маргариткам увять.
– Ты такой добрый.
– …Но тебе захочется посмотреть на цветы – понюхать их. Все, что хочет Перис, она получает. Вот так, – он легко поклонился, изогнув шею в воротнике пиджака. – Перис – беззаботная фея цветов.
– Сэм…
– Пожалуйста, дорогая, зови меня Самантой. Я иду с одного спектакля на другой.
Задрав складчатую юбку из черного шифона, он забрался в комнату.
– Там темно, – сказала Перис. – Ты можешь сломать шею на этой лестнице.
Сэм в новом черном парике плюхнулся в ее кресло-качалку и вытянул ноги в чулках.
– Мое альпинистское снаряжение при мне, – ответил он, поднимая ногу в совершенно неподходящей к его туалету черной туфле для бега. – Перис, подружка, я, наверное, старею.
Перис положила обратно в коробку миниатюрный столик, сделанный Вормвудом.
– Устал?
– Устал и разочаровался в жизни.
