говорил, ему жена специально такое заказала: для спины полезней. Полез за сигарами — вспомнил, что сигары тоже нельзя.
— Смотри, Ники, дела-то серьезные.
— Я им Винни не прощу.
— Умер он, Ники. Все, кранты. Нету больше Винни. Что хочешь делай, его уже не вернешь.
— Ничего, зато хоть себя порадую. Мне это надо, Рой. Потом, они меня так и так ищут. Либо я — их, либо они — меня. Все.
— Если ты начнешь людей стрелять, они тебя еще скорее найдут. Ты подумай: может, если будешь тихо сидеть, они тебя и не тронут?
— Не те люди.
На этом у него советы кончились, он стал галстук крутить.
— Ты где сейчас?
— Извини, не скажу. У меня даже мать не знает.
— У Келли твоей, что ли?
— Сдурел?
— У Тины тогда? У тебя еще какая-то Тина была.
— Слушай, отстань, а?
Рой то еще трепло, ему ведь за то и платят, чтобы он языком работал.
— Ладно, главное — не пропадай. Если что, на сотовый звони. И осторожней там, понял?
— Понял.
Он остался сидеть на своем аэродроме, а я вышел на Хо-стрит, поймал такси у рынка и поехал домой. Надо было проведать своих, да и есть уже хотелось. Что-то из того, что сказал Рой, мне очень не понравилось, но я пока не мог понять что. Так бывает: сперва только чуть-чуть проклевывается, а потом вдруг как обухом. В общем, сначала надо было все обдумать.
На Прайори-корт ничего со вчерашнего дня не изменилось, такая же дыра. У матери оправа так и сломана — денег нет в оптику сходить. Шарон, как всегда, ребенка кормит, а Козлина смотрит новости по телеку. Я купил у Азифа банку пива и поднялся на свой этаж. Все сразу зашумели, мать всполошилась:
— Ники, ты где был?
Шарон:
— Ники, привет!
Козлина тоже чего-то хрюкнул.
Мелкий обрадовался, прыгает, ложкой стучит…
Короче говоря, сел я за стол, мать еще банку бобов открыла, тосты сделала, а я им пока все рассказал. Точней, не все, а все, что им надо было знать:
— Вы меня не видели, не слышали, ясно?
Сказал, что я был с Ронни, когда тот отметелил двух жлобов в баре, а потом с Джимми Фоли, когда в него стреляли. Что хочу разобраться, что это за дела, а пока надо залечь, чтобы меня самого не пришили. Про другой свой план говорить не стал: смысла нет, только ор подымут. Сказал еще, что залег надежно, в другом районе.
Мама говорит:
— Ники, а может, лучше в полицию пойти? У них же есть там программа какая-то? Они свидетелей защищают…
На это никто даже ничего не ответил. Во-первых, пока копам от тебя ничего не надо, им на тебя наплевать. Это раз. А два — даже если не наплевать — что они могут сделать? Что, сержант Грант сопли мне будет вытирать? Паспорт они мне сменят? Бред! Они тут одному мужику сменили, переселили его аж в Чигвелл. И что? Он как первый раз в Уэст-Хэм приехал, так его и порезали. Его же пол Восточного видело, как он в 58-м автобусе ехал.
Посидели еще полчаса, телек посмотрели, потом я пошел. Вернулся тем же путем: через забор и по Уиннс-авеню. Потом угнал «Сьерру» и поехал в Чингфорд-Холл. Никогда не понимал, как у нас народ себе «Сьерры» покупает. Для статуса, может, и хорошо: круто типа, а ездить-то на ней нельзя. Ее у дома поставил, через двадцать минут — все, нету. Не знаю, если в спальне у себя ее держать, может, еще ничего, а так — без мазы.
На Уиннс-авеню их сразу пять штук стояло. У нас тут куда ни плюнь — одни «Сьерры» кругом: народ их в рассрочку покупает. Уже темнело, так что темно-синюю взял без проблем, прямо за углом. Вообще-то, до Чингфорд-Холла пешком быстрее дойдешь, но я прикинул, что, может, она мне еще потом понадобится. Ну, думаю, надо брать, благо их тут куда ни плюнь.
Надо было поговорить с Шантель: у меня уже начал вырисовываться кусок плана. Я сперва пошел к Рики, спросить, все ли чисто. Опять же и у него можно было что-то узнать.
Рики поглядел в глазок и открыл дверь.
— Ники, здорово!
— Здорово.
Он улыбнулся.
— Что, опять к сеструхе моей будешь подкатываться? Ну давай-давай, попытка не пытка.
— А дома она?
— Дома. Заходи. Ром с колой будешь?
— Буду.
— Ты иди сразу на кухню, а то они там видик смотрят. Я тебе принесу.
В гостиной было темно и светился экран. Мне его родители оттуда покричали: привет, Ники.
Пошел на кухню, а там — Норин. Бутер себе намазывает. Я с ней раньше никогда вот так вот, один на один, не был. Она улыбнулась:
— Привет, как жизнь молодая?
А у нее еще духи были какие-то — закачаешься.
— Какие у тебя зубы красивые, — говорю. Глупость, конечно, только я рядом с ней вообще ничего не соображал, у меня даже ноги тряслись.
— К зубному надо ходить. Ну что, как твои дела?
— Уходишь?
— Да вот на рейв собралась…
— Пойдем вместе, у меня тачка внизу.
Засмеялась, язык розовый. Мне пришлось присесть.
— А ты ее купил или покататься взял?
— Покататься.
— А обратно вернешь?
— Ну… вообще, идея хорошая. Может, и верну. Надо же, а я сам-то и не додумался. А если я тачку куплю — пойдешь?
Она села рядом на стол, наклонилась так, что можно было ей в блузку заглянуть, но я побоялся.
— Ники… Ники, я ведь уже тебе говорила. — Она помолчала минутку. — Я с ворами не встречаюсь. И с убийцами не встречаюсь. И с насильниками… — Она задумалась на секунду. — И с поджигателями, и с наркоманами, и с киллерами, и с теми, кто не может нормально машину водить. Понятно говорю?
— Слушай, а кто же тогда остается? Никого ведь!
— Да знаешь вот, есть кое-кто. А ты пока сюда не вписываешься, извини.
— Я не поджигатель.
— Ну да, это единственное, что ты «не». В общем, не встречаюсь я с уголовниками, понимаешь? И мне не надо, чтобы у меня мужика в разборке убили. Хочешь со мной встречаться?
— Хочу.
— Тогда решай. Завяжешь — посмотрим, может, и соглашусь.
Я подумал.
— Нет, это уж перебор будет…
— Ну, спасибо!
