— И что? Да тут старых «мерсов» полно.
— Новый.
— И дальше?
— Мы номер записали. Нам кто-то позвонил и назвал номер. Пальцем показывать не буду, но тебе должно быть интересно…
— Ну и?
— Его и в Кэннинг-Тауне видели, и в Сильвертауне. И в Лаутоне тоже. Номер знаешь какой? К267 MML.
Пауза.
— Я ведь так просто… Мало ли, думаю, вдруг тебе интересно…
— А я вот думаю, что пусть лучше меня порежут, а я их все равно закрою. Отвали.
— Да я ведь, в общем, предупредить хотел. Чтобы ты не ждал, готовился. Думал, может, тебе пригодится…
Он мне еще так ручкой сделал, вроде как королева или мировой судья.
— Бывай.
Он пошел на выход, а все же знают, что он коп — народ его обходит, как будто наступить боятся.
У него еще волосы из ушей росли.
Скоро и мы пошли домой. Если Грант не наврал, значит, я знал, кто ездит на том «мерсе».
Рой Флауэрдью, мой адвокат.
Я всю дорогу бога поминал.
Флокс молчала.
Позвонил Рамизу с сотового.
— Рамиз, знаешь, кто тех троих навел?
— Кто?
— Рой! Адвокат мой. Он их привел. Он им все устроил.
— Ну ни хрена себе!
— Что делать будем?
— Ничего. Ничего не будем делать. Мы его тебе оставим. Ты с ним еще встречаться будешь?
— Вообще-то мы с ним не договаривались…
— Хорошо. Тогда сперва в Центре разберемся, а потом ты им вплотную займешься.
— Получается, вообще все на мне.
— Это бизнес, Ники.
— Блин, Рамиз… Ладно. Просто посоветоваться хотел, что делать.
— Ничего не делай. Посмотрим, как оно пойдет. Понял?
— Да.
Ну вот, теперь еще и Роем заниматься. Жизнь пошла тяжелая, все самому приходится делать.
Лег — спать не смог, всю ночь проворочался. Зато понял наконец, что мне тогда у Роя не понравилось. Во-первых, он спрашивал, кого я убить собираюсь, хотя это не его дело, а во-вторых, он про Тину вспомнил, что я с ней спал. А ведь Тина-то — это давно было, тогда еще у меня не он был, а миссис Меллоу. Откуда же он узнал? Вряд ли она ему это рассказала. Скорей всего, он знал, что я к ней ходил. Значит, за мной следили.
Так это Рой, сука, их привел. Понятно, с каких барышей у него стол в полкомнаты.
Вот, помню, когда мой отец уходил — вот это ночь была.
Козлина — это вроде отчима, а до него еще был мой настоящий отец.
Мне тогда было лет восемь, а Шарон совсем мелкая была. Сидим мы втроем с мамой в субботу в девять вечера, телек смотрим, наверно какого-нибудь «Крутого Уокера». Вваливается отец, пьяный в муку. Ну, никто на него внимания не обращает, дело обычное. Только непонятно, чего он так рано взыскался. Видно, деньги кончились.
— Пожрать дай.
Мать:
— В духовке стоит.
— Холодное все?
— Холодное. Ты бы еще попозже пришел.
— А ты, зараза, подогреть не могла?
Пошел, вернулся с тарелкой, говорит нам с Шарон: двигайтесь. Подвинулись, он сел, стал жрать. Потом говорит:
— Говно.
Все молчат. Тогда он говорит:
— А эти чего сидят? Совсем, что ли, сдурела, за детьми не смотришь? Ну-ка, встали, гаденыши, и спать пошли, живо! Вас завтра в школу не поднимешь.
Я мелкий был, а уже повякивал. Говорю ему:
— А мы в воскресную школу не ходим.
Он мне подзатыльник.
Мать:
— Ребенка не трогай, урод!
— Борзеют много. Пошли спать, я сказал! А ты у меня сейчас…
Повернулся, хотел ее ударить, а тут я:
— А ну руки убери, пидор недотраханный!
Что такое пидор, я тогда вообще не знал, да и в остальном, в общем, тоже слабо разбирался, честно-то говоря. Шарон разревелась, отец швырнул в мать тарелкой, снес с полочки какую-то фигню фарфоровую.
Дальше понеслось. Вообще, дело обычное, только в этот раз он уходить собрался:
— Все, ухожу! Не дом, а хрен знает что!
Мать кричит:
— К Мишель, что ли, собрался?
— Твое какое дело?
— Такое, что шлюха она!
— И шлюха! Зато с ней жить можно!
Нам с Шарон это все надоело, мы пошли второй телек смотреть. Они еще поорали, потом дверь грохнула, и он ушел.
Мать сперва поверить не могла. В воскресенье она даже не расстраивалась особо: хоть отдохнуть от него. А в понедельник с утра уже ревет, в обед забежали — ревет, совсем из школы пришли — все еще хлюпает. Смотрим: ужина нет, мы сразу права качать. Потом пришла ее подружка Лайла, они сели и стали хором плакать. Потом мать собралась идти к той бабе его забирать. Лайла ее отговаривала, но она все равно пошла, хотела с этой Мишель разобраться. Ничего не вышло, естественно. Отец потом еще пару раз заходил вещи забрать: комбинезон, пластинки с Элвисом Пресли, но с матерью они больше не разговаривали.
Он потом с нами встречался иногда. Родители разводились по суду, поэтому сперва приходила тетка из соцобеспечения, какие-то там вопросы задавала, а потом он нас вел на ярмарку или в Макдональдс. Он приезжал и ждал на углу. Мама нас всегда наряжала как на праздник, чтобы он не думал, что мы без его алиментов подыхаем. А он ей назло нам гамбургеров, коктейлей всяких накупал, мы по глупости объедались, а нас потом дома рвало. Но, в общем, оно того стоило.
Иногда он нас водил к своей девке, как ее мать называла. Та все улыбалась: кока-кола с мороженым, все дела, но все равно понятно было, что мы ей нафиг не нужны. Хотя он нас к ней не так уж часто и водил. Потом он уже и сам стал реже приходить, хотя мы его ждали, сидели одетые. Потом мама перестала нас заранее одевать, а потом вообще все прекратилось.
Мы с ним теперь иногда в барах пересекаемся, он все пытается со мной мужские разговоры вести.
