собеседника убедили Монтальбано. Но можно ли было положиться на Тано? В этом-то и состояла закавыка. Монтальбано в молодости нравилось играть в карты, потом, по счастью, прошло, поэтому он чувствовал, что другой играл некраплеными картами, без шулерства. Ему поневоле приходилось доверяться своему чувству и надеяться, что оно его не подведет. Подробно, до мелочей они обговорили все подробности ареста, чтоб не случилось разных накладок. Когда закончили, солнце было уже высоко. Прежде чем выйти из халупки и начать представление, комиссар долго смотрел Тано в глаза.
– Скажите мне правду.
– Есть, дохтур Монтальбано.
– Почему вы выбрали именно меня?
– Потому что вы, как я теперь собственнолично убедился, – человек с понятием.
Несясь со всех ног вниз по тропинке меж рядов виноградников, Монтальбано припомнил, что в комиссариате по идее должен дежурить Агатино Катарелла и что, значит, из его телефонного звонка скорее всего ничего не выйдет, или, еще хуже, выйдут нелепые и опасные недоразумения. Этот Катарелла, прямо скажем, был уникум. Обмозговывал он все медленно, делал все медленно, в полицию его взяли, конечно, потому, что он приходился дальним родственником всемогущему в прошлом депутату Кузумано; тот, позагорав одно лето в тюрьме Уччардоне, сумел опять завязать связи с новыми властями, да так удачно, что получил солидный кус пирога, того самого именинного пирога, который волшебным образом не убывает, добавляй только цукат-другой да втыкай новые свечки на место старых, уже сгоревших. Катарелла умудрялся запутывать дело еще пуще, когда у него случался заскок, что происходило с ним частенько, и он принимался изъясняться на языке, который сам называл «тальянским». [3]
Как-то раз он появился перед Монтальбано с похоронной физиономией.
– Дохтур, вы, к примеру, можете присоветовать медика, который, то есть, спицилист?
– Какого специалиста, Катаре? [4]
– По дурным болезням.
Монтальбано рот разинул от изумления.
– У тебя?! Дурная болезнь? И когда это ты ее подцепил?
– Я так припоминаю, что болезнь эта ко мне привязалась, когда я совсем еще дитем был, годку на шестом-седьмом.
– Что за чушь ты несешь, Катаре? Ты уверен, что эта болезнь дурная?
– Как Бог свят, дохтур. То придет, то уйдет. Дурная.
В машине, по дороге к телефону-автомату, который должен был находиться на развилке Торресанта (должен, если исключить возможность исчезновения трубки, исчезновения трубки вместе с аппаратом, а также исчезновения всей будки целиком), Монтальбано решил не звонить даже своему заместителю Ауджелло, потому что тот тут же оповестил бы журналистов – так уж он был устроен – и после стал бы прикидываться, будто изумлен их присутствием. Не оставалось никого другого, кроме Фацио и Тортореллы, двух бригадиров или, дьявол их знает, как они теперь назывались. Выбрал Фацио, Торторелле недавно прострелили живот, и он еще не оправился, время от времени рана давала себя знать.
Будка чудом стояла на прежнем месте, автомат чудом был исправен, и Фацио ответил сразу, не успел еще прерваться второй гудок.
– Фацио, ты в такой час на ногах?
– Так точно, доктор. Полминуты назад мне звонил Катарелла.
– Чего хотел?
– Я не особо понял, он говорил по-тальянски. Вроде сегодня ночью обчистили универсам Кармело Инграссии, тот большой, который стоит сразу на выезде из города. Похоже, приехали на трейлере или на большом грузовике.
– А что, сторожа ночного не было?
– Был, да пропал.
– И ты туда собираешься?
– Так точно.
– Бросай это дело. Звони срочно Торторелле, скажи, чтоб дали знать Ауджелло. Туда пусть едут они вдвоем. Ты им объясни, что ты не можешь, наплети чего угодно: что в детстве вывалился из люльки и ударился головой. Нет, наоборот: наври, будто пришли карабинеры тебя арестовать. Нет, еще лучше: позвони и скажи, пусть известят карабинеров, тем более, что дело плевое, какая-то там ерундовая кража, а карабинеры будут довольны, потому что мы их пригласили сотрудничать. А теперь слушай: когда разделаешься с Тортореллой, Ауджелло и карабинерами, срочно звони Галло, Галлуццо, – господи боже мой, только курицы-мамы не хватает [5], – и Джермана, и приезжайте, куда я вам сейчас скажу. Все берите автоматы.
– Во блин!
– То-то и оно! Это дело серьезное, и его нужно обделать аккуратно, никому ни полслова, особенно чтоб Галлуццо не разболтал своему шурину-журналисту. И проследи за Галло – гонок пускай не устраивает, тут ему не Индианаполис. Никаких сирен, никаких мигалок. А не то рыбу распугаете, она шуму не любит. А теперь слушай меня внимательно, я тебе объясню, куда нужно приезжать.
Приехали тихо, даже получаса не прошло после телефонного звонка, казалось – обычный наряд. Вышли из машины и направились к Монтальбано, который дал им знак следовать за ним. Собрались за полуразвалившимся домом, так с шоссе не было возможности их увидеть.
– В машине у меня для вас автомат, – сказал Фацио.
– Засунь его себе в задницу. Слушайте внимательно: если удастся хорошо сыграть матч, может, вернемся с Тано Греком.
