даже остановиться в Монтелузе, должны были проследовать дальше. Я им добавил машину охраны с четырьмя моими.
– Значит, вы не разговаривали с Фацио?
– Нет, не было ни времени, ни возможности. О происшедшем не знаю почти ничего. Потому я был бы вам благодарен, если сегодня после обеда вы смогли бы зайти ко мне на службу и изложить мне все в деталях.
«Вот в чем загвоздка», – подумал Монтальбано, вспоминая монолог Гамлета в одном переводе девятнадцатого века. Но ограничился лишь вопросом:
– В каком часу?
– Скажем, к пяти. Ах да, Палермо рекомендует держать операцию в строжайшем секрете, по крайней мере пока.
– Если б зависело только от меня…
– Я говорил не о вас, вас я знаю прекрасно и могу заверить, что по сравнению с вами и рыбы – болтливая нация. Да, кстати…
Возникла пауза, начальник полиции замолчал, а Монтальбано не спешил услышать продолжение: противный сигнал тревоги принялся звенеть у него в голове при этом хвалебном «я прекрасно вас знаю».
– Послушайте, Монтальбано, – начал опять нерешительно начальник полиции, и от этой нерешительности сигнал тревоги становился только пронзительнее.
– Я слушаю вас.
– Думаю, что на этот раз мне не удастся уберечь вас от повышения в должности до заместителя начальника полиции.
– Владычица Небесная! Ну почему?
– Не будьте смешным, Монтальбано.
– Извините, но за что меня нужно повышать?
– Что за вопрос! За то, что вы совершили сегодня утром.
Монтальбано бросило разом и в жар и в холод, лоб вспотел, а по спине пошел мороз, перспектива его ужасала.
– Синьор начальник полиции, я ничего не сделал такого, чего бы ежедневно не делали мои коллеги.
– Не сомневаюсь. Однако этот арест, в особенности когда о нем станет известно, наделает много шуму.
– И нет никакой надежды?
– Да ну же, не будьте ребенком.
Комиссар почувствовал себя как рыба, вынутая из воды, воздуху ему не хватало, он открыл и закрыл рот, но впустую, потом сделал отчаянную попытку:
– А мы не можем представить дело так, будто все это вина Фацио?
– Как это вина?
– Простите, я оговорился, я хотел сказать заслуга.
– До скорого, Монтальбано.
Ауджелло, который подстерегал его за закрытой дверью, посмотрел на него вопросительно:
– Что тебе сказал начальник полиции?
– Мы говорили о ситуации.
– М-да? У тебя такая физиономия!
– Какая?
– Кислая.
– Да вчерашний ужин до сих пор в желудке стоит.
– И что ж это ты такое съел вчера на ужин?
– Полтора кило печенья.
Ауджелло посмотрел на него ошарашенно, и Монтальбано, чувствуя, что скоро последует вопрос: кто же все-таки арестован, воспользовался случаем перевести разговор в другое русло.
– Ну и что, нашли вы потом ночного сторожа?
– А, того, из универсама? Да, его обнаружил я. Воры дали ему хорошенько по голове, заткнули рот, связали руки-ноги и запихнули в большой морозильник.
– Умер?
– Нет, но думаю, и не жив. Когда мы его вытаскивали, он был вроде мороженой трески в человеческий рост.
– У тебя есть какой-нибудь след?
