Кольцо

веса. Ник перегибался через нее, горячий и тяжелый, выключал ночник, и в комнате становилось темно. И в этой темно­те он обнимал ее.

Становилось жарко — от его тела, от его дыхания, от его рук — и от той теплой истомной волны, которая под­нималась изнутри и заполоняла все ее существо. И мысли, облеченные в слова, те самые, которые мучили Нэнси, пока она лежала и ждала его, свертывались в маленький комо­чек и прятались где- то далеко-далеко. Оставались только два человека, и темнота и тишина...

Зачем он всегда выключал ночник? Ей не хотелось этой темноты, хотелось видеть его — и глаза, и лицо, и все... Она сердилась на себя за то, что ей этого так хочется, и забыва­ла, что сердится, и «рассматривала» его пальцами и губа­ми, точно слепая. Не раз хотела сказать ему — не выклю­чай свет, зачем?! — и не говорила.

Он тоже молчал, лишь иногда постанывал и бормо­тал что-то, словно в бреду, повторял: «милая... милая...». И ласкал — жадно, безудержно, пока Нэнси не забывала, где она и кто она такая. Не было ни прошлого, ни будуще­го — только этот миг, и этот, единственный мужчина — его руки, его запах, его тело и дыхание, его губы...

Каждый вечер она зачеркивала клеточку в календаре и считала, сколько их еще осталось. Считала машиналь­но, даже не задумываясь, что и зачем считает, — лишь по­рой вспоминала, что вот-вот, совсем скоро, нужно будет что-то снова решать, и продавать дом, и ехать неизвест­но куда.

И еще — что этих ночей, когда она лежит и ждет, при­слушиваясь к шагам за дверью, остается все меньше и меньше.

Тридцать шесть... тридцать четыре... тридцать...

Глава 20

Это был обычный вечер — обычный вечер обычного дня.

Она вошла в огромный, чуть ли не в пол-этажа холл, и сразу заметила Джеральда, который, стоя недалеко от входа в кухню, разговаривал о чем-то с миссис Берк. На ходу кивнула им, бросила скороговоркой:

— Добрый вечер, миссис Берк, добрый вечер, Дже­ральд! — и побежала вверх по лестнице.

В первый момент, войдя в спальню, она даже не поня­ла — что не так? Что изменилось, почему возникло ощу­щение, что комната стала вдруг чужой?! Кровать... трель­яж... комодик... И тут до нее дошло: ночник!

На тумбочке не было аметистового ночника...

Быстро взглянула на трельяж — там тоже нет! И — пер­вая мысль: «Ник! Но зачем?..»

Она еще не успела сдвинуться с места, когда в дверь постучали, и, открыв, Нэнси увидела перед собой имен­но ту особу, с которой ей сейчас меньше всего хотелось общаться.

Начала экономка прямо с порога:

— Миссис Райан, вы так быстро ушли, что я не успела вам ничего сказать...

Нэнси все стало ясно сразу — дальнейшие слова еле пробивались к ней сквозь поднявшийся вдруг в ушах звон:

— ...Новая горничная хотела помыть... не знала, что он окажется таким тяжелым... выронила из рук... раскололся... она очень извиняется...

— А осколки... Склеить... Склеить нельзя?! — перебила Нэнси.

— Там было много осколков, их собрали и выброси­ли. — Миссис Берк посмотрела на нее с легким удивлени­ем. — Держать в доме битое — плохая примета. Я уже пе­реговорила с мистером Рамзи, он обещал, что завтра при­будут приемлемые образцы ночников, и вы сможете выбрать себе подходящий — не хуже того, что у вас был... — Она замолкла, увидев, что Нэнси судорожно, уже не кон­тролируя себя, замотала головой.

— Неужели нельзя было сначала меня спросить?! До­ждаться или... у меня же телефон есть!.. Или у Ника спро­сить!

— Неужели вы думаете, что я стала бы беспокоить ми­стера Райана из-за такого пустяка! — Из тона экономки явствовало, что ей предложили по меньшей мере осквер­нить святыню. — И я не понимаю, почему вы так расстра­иваетесь. Я же говорю — мистер Рамзи...

Нэнси только теперь сообразила, что мистером Рамзи экономка именует Джеральда, но ей было не до того.

— А мусор уже увезли?

— Миссис Райан, не станете же вы просить меня рыть­ся в мусорном баке?! — возмутилась миссис Берк.

— Да ничего я не стану вас просить! Сама все сделаю! — Сейчас Нэнси было все равно, что о ней подумают и ска­жут. — Пустите!

Она протиснулась мимо стоявшей на пути экономки, успела сделать пару шагов по коридору — и остановилась, услышав сзади сказанное, как ей показалось, с тайным зло­радством:

— Мусор в этом районе вывозят в четыре часа дня.

«В четыре... значит, уже увезли...» — промелькнуло в голове.

Нэнси обернулась. На лице миссис Берк нельзя было прочесть ничего, кроме вежливого непонимания.

— Не волнуйтесь, миссис Райан! — сказала экономка с сочувственной улыбкой — наверное, так же она успокаивала бы избалованного капризного ребенка, закативше­го истерику из-за сломанной игрушки. — Мистер Рамзи обо всем позаботится. И если хотите, я...

— Хватит! — выдохнула Нэнси.

— Но...

— Я сказала — хватит! — крикнула она уже во весь го­лос. — Отстаньте от меня!

Экономка застыла, приоткрыв рот, — она не предпо­лагала, что миссис Райан, которая за весь месяц ни разу ни на кого не повысила голос, заорет вдруг, как базарная торговка. Кровь стучала у Нэнси в висках, и слова вы­плескивались в коротком приступе злобного наслажде­ния — наконец-то можно сказать это вслух:

— Убирайтесь к чертовой матери! В этом доме со мной не считаются, но хоть оставить меня в покое вы можете?! И не лезьте ко мне больше!

Проскочив мимо экономки обратно в спальню, она захлопнула за собой дверь, бросилась на постель и зары­дала в голос.

Стук в дверь раздался довольно скоро. Нэнси медлен­но сползла с кровати и пошла открывать, надеясь, что это не снова миссис Берк. Разговаривать с ней еще раз сил не было: перед глазами все плыло и голова казалась распух­шей. Но за дверью стоял Джеральд.

Махнув рукой — заходи, мол, — она отошла вглубь ком­наты и села на кровать.

— Миссис Райан, — нерешительно начал он, — миссис Берк там очень переживает...

— Я тоже. Дальше что? — охрипшим голосом спросила Нэнси. На глаза по-прежнему наворачивались слезы.

— Она хочет уходить... то есть уволиться...

Хотя Джеральд и не сказал напрямую, но он явно на­мекал на то, что было бы лучше, если бы отношения мис­сис Райан с миссис Берк как-то уладились...

Проблема состояла в том, что Нэнси улаживать эти отношения не собиралась — не собиралась ни извинять­ся за свои слова, ни даже говорить обтекаемое: «Мы с вами обе погорячились». Единственное, что ей сейчас хоте­лось, — это чтобы ее оставили в покое. Хочет уходить — пусть уходит!

— Конечно, ей следовало поставить вас в известность... — не получив ответа, продолжил Джеральд. — Я понимаю, вы сейчас расстроены... — На самом деле он наверняка не по­нимал, почему из-за какой-то не слишком дорогой вещицы разгорелся весь этот скандал. — Я уже обо всем позаботил­ся, к вечеру нам привезут несколько образцов, и вы сможе­те выбрать очень похожий...

— Не надо... — поморщившись, покачала головой Нэн­си. — Не надо. Тот ночник... его мне Ник