пытается читать мораль ничего не понимающему двухмесячному щенку.
Через час квартира была вымыта. Кроме того, Тед, успел освободить чуланчик, в котором печатал фотографии, приделать к двери задвижку и перетащить туда щенячье одеяльце.
Весь день Дезире проспала, отдыхая после ночного бдения — и лишь вечером, когда они с Рене сидели в гостиной за праздничным столом, явилась, чтобы вместе со всеми отпраздновать Рождество.
— Слушай, а с этим ничего нельзя сделать? — кивнул Тед на появившуюся на полу очередную лужицу. Последив за его взглядом, Рене тут же понеслась вытирать безобразие, на ходу невразумительно поясняя:
— Нет... у нее постепенно расширяется понятие гнезда, и через месяц-два все само кончится. Мы к тому времени, наверное, уже в Цюрихе будем, — и убежала полоскать тряпку.
Тед замер. «Мы»?! Она что... думает, что он поедет с ней в Цюрих?!
И тут же понял, что если бы дело не обстояло именно так, Рене не была бы сейчас столь весела и беззаботна. Она не из тех людей, которые способны прожить с человеком несколько недель, а потом в один прекрасный день заявить: «Извини, дорогой — у меня закончился ремонт, и ты мне больше не нужен».
Ну и что теперь делать?
Она ведь только-только начала приходить в себя!..
К тому времени, когда Рене вернулась, Тед решил не говорить ей пока ничего, чтобы не портить оставшиеся у них дни — может быть, недели. Потом, когда придет время собираться, он скажет, что не может поехать с ней... постарается как-то объяснить, найдет подходящие слова...
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Тетя Аннет обрадовалась, когда он позвонил и сообщил, что в Новый год собирается придти к ней. Точнее, Тед сказал «мы собираемся» — уточнять, что значит «мы», она не стала.
Рене нервничала и выспрашивала его, что лучше надеть; в конце концов, проведя в бутике полдня, позвала осатаневшего от ожидания Теда в примерочную и продемонстрировала ему свою персону, упакованную в коротенькое коричневое платьице со вставкой из золотой сеточки на груди — вроде и большой вырез, и приличие соблюдено.
— Как ты считаешь, я выгляжу не слишком вызывающе?
На взгляд Теда, она выглядела превосходно, что он и сообщил в надежде, что на этом мероприятие закончится. Выбор туфель, сумочки, пары браслетов с янтарем и крошечных сережек-гвоздиков действительно занял не больше часа.
Зря она беспокоилась, что не впишется в обстановку — все были одеты кто во что горазд. «К месту» смотрелись и нарядные платья, и простенькие джинсы со свитером — и даже какой-то суперкомбинезон, розовый с блестками!
Было весело и немного непривычно; люди вокруг шумели, перекрикивались, кто-то даже пытался петь — и никого это не удивляло.
Когда они с Тедом танцевали, хриплый женский голос с одного из столиков вдруг что есть мочи заорал:
— Эй, Теди — твоя девчонка жутко похожа на ту психованную миллионершу, про которую в газетах пишут!
Рассмеявшись, он махнул рукой и крикнул в ответ:
— Точно! Это она и есть — ты что, не видишь?! — сильнее притянул Рене к себе, шепнул: — Эй, выше нос! — оторвал от елки кусок золотой мишуры и, соорудив нечто вроде короны, нацепил ей на голову.
Он то рассказывал какие-то невероятные истории, якобы приключившиеся с ним самим, то тормошил ее и тащил танцевать. Приносил тарелки со всякими лакомствами, на ходу с кем-то здоровался и пересмеивался.
Потом он ушел — и вернулся с дюжиной бутылок шампанского на подносе. Быстро распределив бутылки по столикам, принес и поставил перед Рене последнюю.
— Вот-вот уже Новый год!
Внутри у нее и без шампанского все было словно наполнено щекочущими пузырьками. Окружающее казалось каким-то ненастоящим, будто бы и не с ней, а через минуту наоборот —то, что было в прошлом, вспоминалось с трудом. Виктор? А кто такой Виктор? Что-то смутное и далекое...
— Эй, ты чего? — наверное, Тед заметил, что она задумалась.
— Ничего... так...
— Не надо — «так», — рассмеялся он, — не думай сейчас ни о чем — просто живи! — разлил шампанское и взглянул на часы. — Ну что?
И тут, словно по его сигналу, погас свет. Остались гореть только цветные лампочки по стенам и гирлянда на елке. Музыка затихла, Рене услышала первый удар часов, восторженные вопли со всех сторон. В темноте она не увидела, как Тед придвинулся ближе — просто почувствовала теплые губы на своем лице и закрыла глаза.
Только когда снова вспыхнул свет, он оторвался от нее, тихо и очень серьезно сказал:
— С Новым годом! — рассмеялся и снова потянул ее к себе. Все вокруг вопили и хохотали, что-то громко хлопало — то ли шампанское, то ли хлопушки. Рене на миг вспомнила, что их могут увидеть и это неприлично, а потом подумала: «А не все ли равно?!»
Было около двух, когда Тед на минуту отошел к стойке и, вернувшись, обнаружил, что у Рене завелся «поклонник». На диване рядом с ней восседал Кошмарик, распахнувший пасть в улыбке и с гордостью оглядывавшийся — все ли видят, какой красивый бантик из серпантина у него на шее?
Похлопав пса по заду, Тед спихнул его с дивана, подумав, что еще месяца три назад на такое бы не решился, и занял свое законное место.
Заметил, что Рене выглядит сонной и слегка осоловевшей.
— Пойдем наверх, отдохнешь? — предложил он.
— Нет-нет, — она выпрямилась, заморгала и сделала бодрый вид. — Я в порядке! Сейчас вот кофе попью...
— Пойдем, я тебе туда кофе принесу.
Рене виновато взглянула и, зная, что его не обманешь, пошла к лестнице.
Их ухода никто не заметил, кроме тети. И слава богу, привлечь внимание Барби, ее подруги, которая вязалась к нему весь вечер (именно ей Тед был обязан репликой про «психованную миллионершу»), было бы сейчас некстати. Хватит и того, что в начале вечеринки она, завопив «Теди, с Новым годом!», налетела на него и поцеловала взасос — да еще в наглую прихватила пятерней за задницу! Он надеялся, что Рене не заметила сквозь толпу этого похабного зрелища...
Тетя появилась в четвертом часу, включила свет и вздрогнула, обнаружив, что Тед сидит на полу в гостиной, прислонившись спиной к дивану и вытянув ноги.
— Ой, господи! Ты чего здесь делаешь?
Ответ был настолько очевиден, что он усмехнулся:
— Сижу...
Он и вправду сидел здесь уже почти час, прислушиваясь к посапыванию свернувшейся на диване Рене и глядя на подмигивавшую разноцветными огоньками маленькую елочку. Он помнил эту елочку с детства — тетя Аннет всегда под Новый год ставила ее на сервант и украшала еще довоенными стеклянными колокольчиками.
— А я думала, вы в спальне... — тетя понизила голос.
— А где Ролло?
— Да ну, — отмахнулась она. — Я ему сказала, чтобы у себя сегодня ночевал. — Вроде даже смутилась: — Не так часто ты ко мне приходишь.
Тед не ожидал от нее подобных слов — тетя никогда не была чересчур сентиментальна.
— Пойдем кофе попьем, с земляничным тортом, — предложила она.
— Пошли, — он встал и пошел вслед за ней на кухню. Даже по походке чувствовалось, как она устала,
