– Да сами вы скандалист порядочный! Сколько можно? Молчали бы уж! Давайте пообедаем мирно и спокойно!
Джанни Джанни замолк. Но другой молодой человек, который в ансамбле обычно располагался на затылке силача-гренадера, сказал коллеге с правого бедра:
– Чего ты вмешиваешься в чужие разговоры?
– Он поступает, как ему заблагорассудится, – воскликнул молодой человек с левой руки, – и это его дело.
– Гадюка!
– Гюрза!
– Змея занзибарская!
Полетели тарелки, и вскоре группа силача-гренадера превратилась в человеческое месиво, где щуплые молодые люди славно друг друга мутузили; в конце концов силач-гренадер взял всех на руки, вдобавок поставил на подбородок для равновесия бутылку вина и сказал, вставая:
– А сейчас сочтемся.
В этот момент сильный порыв ветра встряхнул листья на деревьях, подхватил и понес салфетки, вспыхнули две или три молнии, послышался удар грома, похожий на выстрел из пушки, и в то же мгновение на сквер обрушился сильнейший ливень.
Началась суматоха. Все отдыхающие бросились в помещение с тарелками в руках; Арокле остался сражаться со стихией, чтобы хоть что-нибудь спасти. Он встряхивал салфетки, переворачивал корзинки с хлебом и бутылки, смотрел под столы.
– Всё съели? – спросила посудомойка, высунувшись из окна кухни с алчными глазами.
– Всё! – рявкнул официант. – До последней корочки хлеба!
Вестибюль гостиницы напоминал лагерь.
Андреа, прижавшись носом к стеклу, наслаждался зрелищем улицы, превратившейся в бурный поток.
– Дождь еще не кончился? – спросил у него отец.
– Не знаю.
– Как это не знаешь? Ты же смотришь в окно!
Андреа пожал плечами.
– С неба падает много воды, – сказал он, – но я не знаю, дождь ли это.
– А что же еще, сынок? Ты хоть не говори такое вслух.
Раздосадованный Джедеоне позвал Арокле.
– Принесите мне напиток, – сказал он ему.
– А меня, – добавил молодой человек, который обычно устраивался на затылке у силача-гренадера, – поноси на закорках.
То была единственная платная услуга, о которой просил молодой человек, вечно ходивший без денег.
Арокле присел на корточки, но вдруг с улицы ворвался, как метеор, промокший до нитки носильщик; в страшном волнении, бормоча сдавленным голосом:
– Дорогу, дорогу, – он кинулся к двери Дирекции и принялся бешено в нее колотить.
Наступила полная тишина.
Носильщик заколотил еще сильнее.
Изнутри не доносилось ни звука.
– Может, хозяину плохо? – пробормотал кто-то.
Носильщик принялся пинать дверь ногами, рискуя вышибить ее. Наконец, внутри послышался странно носовой голос:
– Минуточку!
– Синьор Афрагола, синьор Афрагола! – кричал вошедший. – Ужасная новость! Ради бога, откройте!
Прошло несколько мгновений в тишине и неописуемом беспокойстве. Наконец, дверь медленно отворилась, но вместо синьора Афраголы, хозяина пансионата, ко всеобщему изумлению появилась внушительная фигура гусара с встопорщенными усами, шапкой на голове и саблей на боку. Все почтительно встали, – в удивлении, ибо не знали, что в гостинице проживает подобное лицо.
– Синьор, – произнес гусар, спокойно и важно, обращаясь к носильщику, – здесь нет никакого синьора Афраголы, и мне неизвестно, кто это такой.
– Но как же так? Хозяин гостиницы… – пробормотал носильщик.
На что гусар:
– Гостиница… хозяин… Что означают эти слова?
– Да как же! – закричал носильщик, – синьор Афрагола!
– Никогда не слыхал про такого, – отвечал гусар.
Но силач-гренадер, увидев, как тот незаметно подмигивает носильщику, подскочил к нему, сорвал с него шапку, быстрым движением руки отодрал длинные усы, приклеенные на марле и прокричал:
– Шут гороховый!
Перед ошеломленными взорами собравшихся предстала сконфуженная физиономия синьора Афраголы. Разоблаченный, он опустил голову – его охватило сильнейшее смущение. Бедняга, опасаясь настроений постояльцев, иногда бывал вынужден маскироваться, чтобы выйти за продуктами, не рискуя быть узнанным, или же чтобы просто передвигаться по гостинице. Но это у него не всегда получалось: нередко какое-нибудь неосторожное слово или оплошность его выдавали, так что узнавали его почти всегда.
Так, не далее как утром того же дня постояльцы яростно гонялись по причине нехороших отбивных котлет за бородатым монахом с пронзительными, по- разбойничьи сверкавшими из-под капюшона глазами. Возможно, что и вечером переодетого гусара ждала такая же участь, если бы носильщик не повторил свой крик:
– Ужасная новость!
– Ну, говори, – сказал ему Афрагола.
– Говорите! – закричали все.
Носильщик с трудом справился с волнением.
– Несколько минут назад… – пролепетал он, тяжело дыша, в потрясении.
– Ну же!
– …застигнутая бурей в наших водах, потерпела кораблекрушение…
– «Эстелла»! – воскликнул силач-гренадер, дрожавший всем телом. Носильщик печально кивнул.
– «Эстелла», – эхом отозвался он.
– Ах! – закричал Джедеоне. – Этого следовало ожидать!
Последовала сцена отчаяния.
– Сынок! – сказал Джедеоне.
– Что, папа?
– Корабль затонул.
– Ну да?
– Ты что, не слышал, что сказал носильщик?
– Да он, наверное, пошутил.
– Сейчас я побью тебя ногами. Пойдем попытаемся спасти пассажиров.
– Арокле, – пробормотал Афрагола.
Официант покраснел до корней волос и притворился, что не слышит.
– Арокле! – повторил хозяин, который знал об этой слабости своего работника, – не валяй дурака!
– Что прикажете? – произнес преданный слуга.
– Возьми фонарь, пойдем посмотрим, можно ли спасти хотя бы тех несчастных, которые забронировали номер у нас.
Все двинулись к выходу.
На улице дождь недавно прекратился, слышались журчание воды, продолжавшей течь по обочинам дороги, и шум шагов людей, торопившихся к берегу моря, поскольку новость о кораблекрушении уже успела облететь весь город.
II
Синьор Афрагола, Джедеоне, Андреа и все остальные, осторожно ступая, двинулись вниз по дороге к морю, и здесь, перепрыгивая с камня на камень, при свете фонарей, осмотрели большую часть обрывистого берега, пока несколько лодок обследовали место кораблекрушения.
Они уже почти потеряли всякую надежду и собирались возвращаться, как вдруг силач-гренадер сделал знак всем замолчать.
– Тише, – сказал он, – мне послышался голос.
Все прислушались с тревожным ожиданием. И в самом деле – в темноте слышался женский голос, который говорил:
– Ты совершенная бестолочь! И как ты мог их потерять?
– Ладно, мама, успокойся, – сказал девический голос, – не надо так мучить бедного папочку.
– Ну как мне успокоиться? – снова заговорил гневный голос. – Ты не понимаешь, что этот болван, твой отец, потерял ключи? Он держал их в руке. Он сам их попросил нести.
Тут послышался мягкий старческий голос:
– Дорогая, имей терпение…
Для Джедеоне это был проблеск света во тьме.
– Спасены! – закричал он. – Они спасены! Это же голос моего старого друга Суареса. Я узнал бы его среди тысячи других.
И упал на колени, споткнувшись о камень.
