что мое сексуальное желание полностью исчезло.
Важнее не акт секса сам по себе, а то, хочешь ли ты его всей душой. Если в твоем сердце нет чувств к человеку, то и тело твое не реагирует.
Даже если мужчина может заставить свое тело действовать в таких условиях, разве он не просто совершает телодвижения? В душе ты знаешь, какие условия самые лучшие. Говорить себе «я как-нибудь справлюсь» — это совсем не то же самое, что говорить себе «это потрясающе!» Если ты можешь сказать себе «это потрясающе!» — значит, вы с вашим партнером — идеальная пара.
Тем не менее, число людей, которые могут испытать это чувство, очень ограничено. Две половинки единого целого. Это, в конце концов, и является основой секса.
Если внешность, стиль, личность человека вам нравятся — это, конечно, хорошо. Но это еще не значит, что секс тоже будет хорошим. Любые отношения между такими людьми не будут длительными.
Если секс между двумя людьми не заладился, то они всегда могут стать просто близкими друзьями или приятелями.
Сейчас у меня нет никого, кого я мог бы назвать своей девушкой.
Конечно, есть люди, которых я люблю.
Я часто думаю: «Мне очень нравиться этот человек», или «Я люблю его». Но эти чувства — порождения момента. Не имеет значения, на кого они направлены — на мужчину или на женщину.
Возьмем, к примеру, Хайда. Когда я с ним, я думаю «Боже! Какой он потрясающий!». Это — тоже любовь, или что-то очень близкое к любви.
Его улыбка — это преступление. С тех самых пор, как я встретил его впервые, я думаю: «Если бы только он был женщиной…» Но, черт возьми, он — мужчина!
Если бы он был девушкой, я наверняка влюбился бы в него. Я падок на такой тип. Чтобы они ни говорили — я буду слушать.
Если он или она скажет «приезжай немедленно», я брошу все и приеду. Я ищу девушку нежного типа, похожую на Хайда. Думаю, в такую я влюблюсь.
Тем не менее…
Никогда не бывает так, чтобы девушка заинтересовалась мной. Как ни крути, получается так, что всегда я начинаю испытывать интерес первым.
Мне бы очень хотелось, чтобы нашлась девушка, которая будет чувствовать то же самое по отношению ко мне.
В последний раз это случилось, когда мне было 22. Я знал о ее чувствах, но в то время мне не нужна была девушка. Потому что работа тогда составляла основу моей жизни, и любовь не являлась для меня главным.
Тем не менее, я думаю, что человек, который любит, — очень счастлив. Когда ты можешь сказать «кроме тебя для меня никто не существует», или «если ты рядом, мне больше никто не нужен!» — это самое прекрасное, что только может быть.
Но сейчас для меня важнее всего работа.
Хотя любовь — это важно, но время, которое ты можешь потратить на любовь в своей жизни, очень ограничено.
Я провожу с людьми, которых называю своей семьей, гораздо больше времени, чем проводил бы с девушкой, которую люблю.
И я думаю, во всяком случае, пока, что это нормально.
Глава 4.6. Грустная история любви между мной и девушкой, больной лейкемией
Я — страшный человек.
Именно так я думал, когда был женат.
Когда я чувствую, что какой-то человек мне важен, я не могу сказать ей, что люблю.
Если я скажу это, мы оба станем всего лишь «вещами».
Чувство, что та, которую я люблю, — всего лишь предмет собственности… Я не могу этого вынести.
Я уверен, что с того момента, как у меня появляется желание, чтобы человек принадлежал мне одному, его жизнь начинает меняться и рушиться.
Но разве эта жизнь для меня ничего не значит?
В отношениях с одной девушкой все это проявилось в полной мере, ее жизнь была разрушена из-за меня. Но я не останавливался, пока не стало слишком поздно. Она стала на себя не похожа, это было видно по сообщениям, которые она оставляла на моем автоответчике, и по ее поведению.
Я был прав, разрывая отношения. Однако это именно она сказала: «Я не могу остановиться сама. Я умом все понимаю, но, несмотря ни на что, остановиться не могу…»
Желая обладать кем-то, разрушаешь его. Из-за стремления присвоить себе тех, кого люблю, из-за того, что разрушаю их жизнь, я и страшен.
Она прямо сказала мне, что я слишком много от нее требовал.
Например, она умоляла: «Я просто хочу подольше быть с тобой, хоть на секундочку».
А я обычно отвечал: «Я не могу. Мне нужно работать, и у меня куча дел, с которыми нужно разобраться. Мы не можем часто встречаться».
Если один из двоих влюбленных будет умолять другого остаться, то это точно буду не я. Есть вещи, которые могу сделать только я, и, конечно, есть вещи, которые я сделать не могу.
Если я захочу сделать что-то, что смогу сделать только я, то поставлю на кон свою жизнь и добьюсь результата.
И в то же время, если я буду умолять кого-нибудь сделать то, чего я сделать не могу, и кто-то рядом со мной сможет сделать это и исполнит мое желание, я, естественно, захочу быть с этим человеком.
Я понимаю, почему хочу присвоить себе людей. Мне всегда этого хотелось. Желание было таким сильным, почти болезненным. Даже сейчас я испытываю его.
Но я знаю, что присвоить человека значит сделать его несчастным, поэтому подавляю свое желание. Контролирую себя.
Если я люблю девушку, то даже если она любит не меня, я все равно буду считать ее своей возлюбленной. Не могу ничего поделать с собой. Если она может любить кого-то больше, чем меня, это нормально. Значит, ей нужен именно тот человек.
Я говорю об этом не потому, что хочу, чтобы моя любовь прошла. Сильные чувства к ней были вызваны моим эгоизмом. Если мои чувства безответны, я могу сдержать их. Даже если любовь закончится, мы все равно будем друг к другу привязаны.
Вот так я люблю.
Когда я навязываю свою волю людям, которых люблю, это, конечно, не всем нравится. Это очень печальная любовь…
Давным-давно я пережил грустный роман. Мне было около 20 лет. Девушка, которую я любил, была года на два меня старше и мы встречались около четырех месяцев…
И вдруг она сказала мне: «Давай начнем с чистого листа». Конечно, на самом деле, она имела в виду другое.
Когда она сказала это, я стал вести себя как идиот и не мог остановиться. Можно сказать, что я проявил слабость. Я был просто смешон.
У нее была лейкемия. Она сразу мне об этом сказала. Но мы все равно считали, что сможем поддерживать отношения.
Даже если бы ее состояние ухудшилось, мои чувства бы к ней не изменились.
Мы знали, что речь шла о жизни и смерти. Однако ее болезнь была серьезнее, чем я осознавал, и она беспокоилась обо мне.
Думаю, моя неспособность понять это и послужила главной причиной нашего разрыва.
Все чаще она теряла сознание в моем присутствии. Зачастую я понятия не имел, что делать.
