поддержки у единственного близкого существа. Сначала Дик разозлился на Алву, пересадившего оруженосца на кобылу, но теперь был этому несказанно рад. Сона, хоть и была полусестрой Моро, отличалась покладистостью, добрым нравом и вообще была умницей, красавицей и лучшей лошадью на свете! Эру Августу не понравилось, что Ричард Окделл взял у Ворона лошадь, но от лошади на войне зависит жизнь всадника. Кансилльер не воин, ему этого не понять, а вот Алва – воин до мозга костей. Дик вспомнил своего эра, каким тот был на Дарамском поле, если б Рокэ всегда оставался таким, то…
Ричард Окделл прервал опасные размышления – он не предаст память отца, Талигойю, Катари. Через два года он освободится от присяги, а пока нужно ждать, не забывая, кто – друг, а кто – враг. Рокэ Алва – враг Талигойи и враг Окделлов, и с этим ничего не поделать. Юноша вздохнул и отправился на поиски Проэмперадора. Какой-то минер сообщил, что монсеньор у водопада с господином Вейзелем, и Дик послушно поплелся в указанном направлении. Минер не обманул – Рокэ и впрямь сидел на упавшем стволе, с вежливым вниманием глядя на застывшего перед ним Вейзеля.
– Рокэ, – голос артиллериста казался деревянным, – вам не пришло в голову проехаться вдоль реки?
– Нет, – Рокэ спокойно выдержал взгляд генерала, – а что там? Яблони зацвели?
– Там то же, что и здесь! Грязь, камни и ничего живого!
– Я так и думал, – все так же спокойно заметил Ворон, – смотреть на это нет никакого смысла.
– И это наделали мы! Я! Это я рассказал вам про сель, и я заложил мины.
– И отменно заложили. – Рокэ поднялся. – Курт, соблаговолите прекратить истерику. Если вы ждете, что я возрыдаю вместе с вами и начну кататься по земле и голосить о собственной греховности, я вас разочарую. Я сделал то, что считал и считаю правильным. Что до вашей совести, то договаривайтесь с ней побыстрее. В конце концов, вы – солдат и выполняли приказ. Когда мы вернемся, можете переселиться в храм и биться головой об пол, сколь душе угодно, а сейчас извольте готовить штольни для взрывов.
– Рокэ!
– Каждому свое. Вам – закладывать мины, мне писать ультиматум.
– Какой ультиматум после того, что вы натворили!
– Вы мне надоели, Курт, а ультиматум очень простой. Если Адгемар не примет наших условий, с Равиатом случится то же, что с долиной Биры.
– Это невозможно! Там совсем другой грунт, и…
– Именно, – удовлетворенно вздохнул Ворон, – говоря о деле, вы стремительно умнеете. Я не хуже вас вижу, что Змеиное Око так просто не взорвать, ну и что? После того, что мы сделали с Барсовым, кагеты сожрут любую угрозу. Любую! Что и требовалось доказать. Даже пойми Адгемар, что я блефую, ему его же казароны не позволят ослушаться. Потому что на месте бирисских деревень будут видеть свои замки.
– Хорошо, – устало вздохнул Курт Вейзель, – у меня нет сил с вами спорить, но зачем делать зряшную работу?
– Затем, что играть краплеными картами надо честно. Штольни должны быть сделаны на совесть, а наши бакранские друзья не сомневаться, что у них в руках жизнь и смерть Кагеты.
– Бакраны?! Они-то здесь при чем?
– При том, что Озерное плато принадлежит королевству Бакрия, так же как Барсово ущелье, перевалы Окила и Гарза и Даргатское нагорье. Пусть «козлы» бодают «барсов», им это полезно. Седуны растили себе врагов чуть ли не с гальтарских времен и вырастили. Эта ненависть защитит Варасту получше десятка крепостей, хотя я властью Проэмперадора раздам предгорья нашим доблестным таможенникам, а их сделаю баронами. Так, на всякий случай.
– Про вас недаром болтают, что вы отродье Леворукого.
– Я одинаково владею обеими руками, – пожал плечами Алва, – а милейшие Адгемар, Штанцлер и Сильвестр никоим образом не принадлежат к моему проклятому роду, однако играют по тем же правилам. То есть без правил! Я выиграл эту войну, а как – мое дело.
– Мне жаль вас, Рокэ Алва, – вздохнул Вейзель, – сейчас вы и впрямь победили, но потом…
– Потом мы все умрем, и хватит об этом. Ричард, можете выходить из кустов, столь живо вас заинтересовавший разговор окончен. Где наши доблестные таможенники?
– Они нашли дохлого зверя… Того, кто людей таскал, это самка…
– И пошли искать щенят? Разумно, если людоедов приручить, их можно кормить незваными гостями. Идите, Вейзель, и готовьте штольни.
– Будь по-вашему, – наклонил голову артиллерист, – а кто повезет ультиматум?
– Или Жан, или Клаус. Кто не знаю, пусть бросают жребий.
– Таможенники?!
– Именно. Они не станут сюсюкаться с Белым Лисом и краснеть, вспоминая о моих злодействах. Кагету надо взять за глотку, вы этого не сумеете, они сумеют.
– Адгемар, каким бы он ни был, – монарх, он имеет право на наше уважение.
– Нет, не имеет, – отрезал Ворон. – Он проиграл и понимает это. Уверяю вас, кагеты будут ползать перед таможенниками на брюхе, хотя… можно их и уважить! Посольство возглавит член царствующего дома Бакрии, а барон Шеманталь будет его сопровождать. Пора в Равиате показать козлиное знамя, как-никак соседи!
4
Розы еще не отцвели, они по-прежнему были прекрасны и горды своей красотой, а Адгемар был все так же благообразен, только благость на его лице сменилась скорбью. Белый Лис оплакивал погибших, но Робер Эпинэ в скорбь казара не верил. Лису плевать и на убитых, и на утонувших в Бирисской долине, его заботит одно – как удержать пошатнувшуюся власть. Эпинэ смотрел на скорбного седого красавца, а перед глазами
