правильно. Вам никогда не будет везти в игре, юноша.
Дику следовало сказать что-то гордое, но вместо этого он глупейшим образом спросил:
– Почему?
– Потому, что вы слишком серьезны. Удача улыбается тем, кто смеется. Напомните мне как-нибудь, чтоб я научил вас как следует улыбаться – сейчас я не в настроении. Короче, вот кошелек, и вы свободны.
– Я не могу его взять.
– Закатные твари! – Алва медленно поднял глаза на своего оруженосца. Дик до сих пор не мог привыкнуть к кошачьему взгляду маршала, злому, ироничному и всезнающему. – Мне плевать на окделлские фанаберии, но МОЙ оруженосец не будет считать гроши и жаться, как провинциальный дворянчик.
– Прошу прощения у монсеньора. – Этого долговязого слугу Дик еще не знал, впрочем, все кэналлийцы для него были на одно лицо.
– Прощаю. Что случилось?
– Посыльный от Его Высокопреосвященства. Вас хотят видеть.
– Значит, увидят. Можете идти, юноша. Соро в вашем распоряжении. Только не позволяйте себя кусать и лягать, это неразумно…
Ричарду оставалось лишь поклониться и уйти. Дождь все усиливался, день был в разгаре, но в кабинете было сумрачно, словно вечером, выступающие из стен кабаньи головы в полумраке казались живыми и грустными.
– Ричард Окделл! – окрик застал Дика уже у двери. – Вернитесь-ка.
Ричард угрюмо взглянул на своего эра.
– Что нужно сказать, юноша?
– Слушаю, монсеньор!
– Прекрасно. Я решил преподать вам урок. Так, на всякий случай, – маршал взял Дика за руку и с силой сжал ее в кулак, – большой палец должен быть снизу. Вот так. Теперь можно бить. Хотите оскорбить – цельте в глаз или в нос. В нос лучше – будет море крови. Если драться всерьез – бейте в горло или в челюсть. Понятно?
– Да, монсеньор.
– Только не вздумайте вообразить, что я исполнен благодати. Когда мы расстанемся, вы с чистой совестью можете проигрывать любым обезьянам любые кольца и падать во все лужи подряд, но пока вы при мне, вы чужой добычей не станете. Так и передайте вашим приятелям.
– Я никогда такого не скажу. Я не трус, – выпалил Дикон и осекся.
– Зато другие трусы, – припечатал Алва, – как Человек Чести вы должны предупредить их об опасности. Впрочем, можете не предупреждать. Так даже веселее. Все, юноша, идите с миром…
2
Утро выдалось паршивым, а опухшие суставы злорадно предупреждали, что ненастье будет затяжным. Его Высокопреосвященство закончил втирать в запястья замешанную на змеином яде мазь и поморщился – запах был не то чтобы неприятным, но уж слишком острым. Кардинал с ненавистью посмотрел на сваленные стопкой старые книги – он все сильней увязал в «деле об убийстве Эрнани Одиннадцатого и исчезновении священника Германа и унара Паоло Куньо». Удалось перехватить письма старика Эпинэ и его невестки. Иноходцы честно отписали в Агарис все, что знали о взятии Олларии и становлении династии Олларов. Ничего нового Сильвестр не узнал, но это лишь укрепило его в том, что дело нечисто. Отчего-то происшествие в Лаик и сумасшествие астролога Домециуса беспокоили кардинала больше военной кампании против Гаунау, очередного заговора, предъявленных кансилльером счетов и выборов Эсперадора.
– Ваше Высокопреосвященство. К вам Первый маршал Талига.
– Пусть войдет.
Ворон был верен себе – черный бархат, серебро и сапфиры. Он не терпит золота, и у него никогда ничего не болит и заболит еще не скоро. Кардинал провел бессонную ночь над бумагами, маршал – за карточным столом, странно, что на сей раз обошлось без дуэли. Хотя чего странного, самоубийства среди Людей Чести в последнее время не в ходу.
– Садитесь, Рокэ. Первое, что я услышал сегодня, это доклад о ваших подвигах.
– Я польщен, но это и впрямь было забавно. Господин комендант так долго собирался завладеть Марианной, и тут такое разочарование.
– Да, говорят, Людвиг вне себя.
– Воистину.
– Итак, кольцо и лошадь вернулись к юному Ричарду.
– А Марианна выспалась в собственной постели, и ей не мешали никакие коменданты. Нет, право, это был чудесный вечер, или, вернее, ночь.
– Ваша победа поразила присутствующих в самое сердце. Сорок пять! Редкая комбинация, в мои времена ее мало кто видел.
– Я собирался засвидетельствовать свое почтение Их Величествам, – светским тоном заявил Рокэ Алва, словно это что-то объясняло.
Сильвестр вздохнул, иногда ему ужасно хотелось всыпать в бокал Первого маршала содержимое своего пастырского кольца.
– Это делает вам честь, маршал, но при чем тут ваши карточные подвиги?
