Красное на красном

рукой сильной державы расцветали науки, искусства и ремесла. Другое дело, что мастера много думали о красоте и мало о том, как все было много лет назад. Вот и Ринальди Ракана превратили чуть ли не в Леворукого, а из его братьев сделали суровых темноволосых богатырей, хотя Раканы отродясь не блистали могучим сложением.

Зато Беатриса была хороша – художник был в восторге от возможности изобразить обнаженную женщину и постарался на славу, только вместо жертвы насилия у него отчего-то вышла куртизанка. Художники вообще обожают рисовать блудниц, а церковь им мешает. Забавная картинка…

Звякнул колокольчик, возвещая о прибытии курьера. Кардинал сделал последний глоток и дернул за белый шнур, позволяя войти. Этого курьера он знал, впрочем, как и всех остальных. Старательный, преданный, но не очень смекалистый. То, что нужно.

– Джозеф Кэрриган, – кардинал полагал правильным называть своих людей по имени, – вы должны за восемь дней добраться до Сагра-Аны и доставить вдове графа Зеппо подарок ко дню ее ангела. Графиня – достойная женщина и преданная дочь Церкви, а ее супруг был одним из столпов королевского совета, – покойный граф Зеппо был дураком и рогоносцем, а его ныне впавшая в благочестие женушка в свое время перелюбила половину Лучших Людей, и не ее вина, что другая половина на нее не позарилась, – не забудьте к ларцу с четками и житием святой Октавии прибавить три дюжины королевских гвоздик. Деньги на расходы получите в казначействе по этой записке, – кардинал небрежно набросал несколько слов, – вам все понятно?

– Да, Ваше Высокопреосвященство.

– Идите и не напутайте с цветами. Три дюжины.

Три дюжины королевских гвоздик стареющей графине. Знак внимания, не более того. Другое дело, что, увидев их, исповедующий эсператизм мажордом графов Зеппо «тайно от властей» посетит Агарис и три дня подряд будет ставить по три белые свечи в малом храме ордена Милосердия. Кто надо, поймет…

Любопытно, докопался ли Альдо Ракан до того, что он тот самый, «последний в роду», на голову которого должно обрушиться проклятие Ринальди?

«Пусть последний семени вашего четырежды пройдет путем, что вы уготовали мне, осужденному вами, пусть страдания его превзойдут мои страдания, как осенняя буря превосходит летний ветер, и пусть узнает он, безвинный, но виновный, кому обязан своей участью. И да падут его проклятия на души ваши, где б они ни были». Красиво сказано, побери безымянного поэта закатные твари! Молодому Ракану, чтоб перестать быть последним, нужно побыстрее жениться, но он вряд ли успеет. Земан сделает свое дело, и красавчик Альдо отправится к своим про?клятым предкам, если, разумеется, после смерти что-нибудь где-нибудь есть. Его Высокопреосвященство улыбнулся, представив себе, что бы он ответил тому, кто бы высказал подобное еретическое предположение прилюдно.

Не важно, есть ли загробная жизнь, нет ли, главное, внук Матильды перестанет искушать любителей заговоров, хотя с них станется объявить преемником Альдо юного Окделла. Дернул же Леворукий Алву оставить волчонка при себе.

3

Им с кузеном снова не повезло, а может, Реджинальд был прав, и за ними следили. Стоило им обосноваться в уютном зале «Весеннего цветка» и заказать обед, как дверь распахнулась, и в таверну ввалились Эстебан Колиньяр с приятелями, из которых Дик знал лишь неизбежного Северина.

– Разрубленный Змей! – выругался Наль. – «Навозник» за тобой верхним чутьем ходит, не иначе. Давай уйдем, а то как бы чего не вышло.

Ричард и сам так думал, но после слов кузена он лишь покачал головой.

– Один раз я уже ушел, и к чему это привело? Пусть сами уходят.

– Дикон, их семеро. Семеро! И ты сам говорил, что Эстебан сильней тебя.

– Я не уйду. Не бойся, в игру они меня больше не втянут.

– Ну, хотя бы пересядь на мое место, может, они тебя не заметят.

– Ты мне предлагаешь прятаться от «навозников»?! – Ричард стукнул по столу и громко крикнул: – Хозяин, кеналлийского!

– Дикон, – глаза кузена полезли на лоб, – это ж бешеные деньги, давай эпского возьмем.

– Я плачу! – отрезал Дик. – Закатные твари! Мы будем пить кэналлийское, другое вино – это не вино, а пойло.

– Тебе прислали деньги? – удивился Наль.

– У меня есть чем заплатить, остальное не твое дело. – Дик достал кошелек и бросил на стол талл. – Хозяин, пару самого лучшего!

Хозяин «Цветка» был не из тех, кто не замечает таких клиентов.

– Монсеньору угодно «слезы» или «кровь»?

– Черная есть?

– О, – трактирщик многозначительно взглянул на одежду Дика. – Только для вас. Осталась как раз пара. Прошлый урожай.

– Несите.

Трактирщик прибрал золото и исчез, взмахнув белым полотенцем, словно крылом.

– Дикон, – зашептал Наль, – только не говори, что ты берешь деньги у Ворона. Это невозможно…

– А почему бы и нет? – огрызнулся Дик. – Эр обязан содержать своего оруженосца. Не я ему должен, а он мне. Из Окделла по его милости и так все соки вытянули.

– А ты берешь от него подачки, про тебя и так говорят…

– Что?