Мраморная дева безмятежно обнимала огромную амфору, из которой вытекала журчащая струя. Ей не было дела до пылающих факелов, людских воплей, плача, суеты. Плеск фонтана глушил крики и ругань. На краю бассейна лицом в воде лежало несколько трупов, вокруг поблескивали лужи. Этих людей просто- напросто утопили, они наверняка вырывались, вода из полной до краев чаши плескала на убийц, на кромку фонтана, на шестиугольные каменные плиты. Неужели недавно он сидел у этого самого фонтана, смотрел на церковь, из которой выходили богато одетые прихожане, и думал о Катари и Айрис?! Неужели это Оллария? Будь проклят Дорак, затеявший эту резню. А Рокэ?! Почему он ждал? Если бы они пришли днем, ничего бы не было…
Ричард отвернулся и ускорил шаг. По ту сторону площади было то же самое – кто-то выл в голос, кто-то сидел, обхватив колени, кто-то молился, кто-то проклинал, горами громоздились отобранные у мародеров вещи, мерцали в свете факелов сваленные в кучу ножи, кастеты, связки ключей и каких-то странных штук.
На пути Дика оказалась перерубленная чуть ли не пополам собака, видимо защищавшая своего хозяина. Дик обошел несчастного пса, какой-то солдат внимательно оглядел молодого человека с пистолетом и отдал честь – признал оруженосца маршала. Откуда-то появился немолодой усталый теньент. Странно, в таком возрасте пристало быть полковником.
– Приказ монсеньора?
– Нет, – Дик готов был провалиться сквозь землю, – монсеньор занят… Здесь жил мой мастер… Я хотел проверить…
– Все дома разгромлены, – вздохнул офицер, – мы отобрали, что могли, у мародеров, но многие удрали до нашего прихода. Грабежи начались с вечера.
– Я могу осмотреть дом?
– Конечно, – теньент подозвал двоих солдат, – пойдете с герцогом Окделлом, куда он скажет.
Солдаты отдали честь и замерли в ожидании приказа. Куда он скажет… Оруженосцу Первого маршала дозволено многое, уж точно больше, чем Повелителю Скал. Имеет ли он право искать мастера Бартолемью, вернее, свое кольцо?
Найти один-единственный камень в этом безумии труднее, чем иголку в стоге сена. Ричард посмотрел на двоих человек, ожидавших его распоряжений. Первый напоминал варастийского адуана, второй был ненамного старше самого Дика.
– Это рядом, – объяснил Дик «варастийцу». – Дом, на вывеске – две сороки.
– Знаем, – хмуро кивнул тот. – Шуровали там будь здоров, хозяин богатый был. И несговорчивый, видать, одни покойники остались. Разве что сбежал кто…
Сороки валялись на крыльце, с ними ничего не случилось, и они были никому не нужны. Зачем медь, если можно добыть золото? Металлические птицы казались возмущенными и обиженными, клювы были разинуты, словно хотели что-то сказать. Назвать убийц?
– Войдем.
Зачем? Не станет же он на глазах солдат рыться в ящиках и ползать по полу! Надо вернуться к эру, он и так отсутствует слишком долго.
– Осмелюсь доложить, – молодой солдат зажег факел, – там все вверх дном…
Ричард сцепил зубы и в четвертый раз переступил порог мастера Бартолемью. В четвертый и последний, потому что мастер был мертв. Он лежал в своей лавке с пробитой головой, на лице застыли гнев и… гадливость. Рука ювелира что-то сжимала – Ричард пригляделся. Черный бант! Ричард смотрел на шелковую ленту в сведенной судорогой руке и не мог оторваться.
– Разрубленный Змей, – в голосе молодого слышались удивление и неприязнь, – опять эта кляча!
– Может, у них, у ювелиров, это знак какой. В какой дом ни загляни – она тут как тут.
Ричард обернулся: на стене, где раньше висела шпалера с птицами и цветами, красовалась упитанная пегая кобыла. Лошадь была нарисована так, что казалось, вот-вот сойдет со стены. Почему Бартолемью прятал ее под шпалерой? Может, это и впрямь тайный знак гильдии?
– Иди, иди… Нечего тебе тут делать, – «варастиец» заступил дорогу давешней девчонке, – или ты жила тут?
– Живу, – заметила та пронзительным голоском, – и это все мое…
– Дочка, что ли? – Солдат глянул на Дика, тот лишь плечами пожал, родичей мастера он не видел.
– Нельзя сюда. – «Адуан» попытался взять девчонку за руку, но та увернулась и бросилась в глубь дома. Вояка помянул закатных тварей и побежал за ней. Молодой остался с Диком.
– Помогите ему, – велел юноша. Искать при солдате кольцо было стыдно. Ричард присел на корточки над мертвым ювелиром. Черный бант… Чей он? Сорванными впопыхах черными тряпками была завалена вся площадь – мародеры пытались смешаться с ограбленными, но шелковая лента в руке Бартолемью о чем-то напоминала. О чем?
Молодой с видимой неохотой скрылся в темной двери. Ричарду стало тошно. Больше всего юноше хотелось выскочить на улицу, но он должен был сделать то, за чем пришел. Торопливый осмотр ничего не дал – на полу валялась уйма всякой всячины, но ни колец, ни браслетов среди нее не оказалось. Дик передвинул опрокинутое бюро, заглянул за стол, нашел цепочку, возможно, даже золотую, поднял, положил на стол. Ящик, в котором ювелир хранил образцы браслетов и колец, был взломан и пуст. Воры не дремали… Грабители… Рыжий ювелир! Точно! Бартолемью рассказывал о соседе, спутавшемся с черноленточниками. Это он привел сюда мародеров, он и никто другой! И это его бант сорвал мастер!
– Видать, девчонка и впрямь здешняя, – вернувшиеся солдаты выглядели растерянными, – тайник тут какой-то, не иначе. Нигде нет.
– Нет и нет, – раздраженно бросил Дик.
– Оно так, есть захочет – выберется, – с явным облегчением ответил старший.
Они вышли на улицу – под бездонным звездным небом было легче, чем под крышей.
