любила его. Я вырвалась из его объятий, крикнув, что то, что было когда-то, больше не повторится, что я его ненавижу. Герцог, разумеется, за мной не поскакал. Зачем? Истеричная дура, которая ему никогда не была нужна. Он просто по-человечески хотел ее утешить в горе, естественном для любой матери, потерявшей ребенка. Она его оскорбила и удрала. Ну и Проклятый с ней! Так даже легче, что б он стал с ней делать здесь, в Эланде, при живой жене? А так все сложилось просто замечательно…
Рене присоединился к нам через десятинку, он был спокоен и вежлив. Я все же кое-что ему рассказала. Что Роман отвез меня в Убежище, а сам пошел на поиски Проклятого, что меня хотели убить, и Астен повел меня в Эланд. Что нас догнали, Астен погиб, а мне посчастливилось уйти и унести с собой эльфийский талисман, который и отогнал Охоту. Эта ложь показалась мне удачной, так как я являлась хранительницей талисмана до возвращения Романа, а значит, если во мне взыграет Сила и я смогу что-то сделать, все спишется на подарок Астени. Разобраться в этом могут только маги, а их в Эланде не было. Если не считать десятка-полтора Печатных волшебников и меня.
– Думаю, идти дальше не стоит, – маршал с удовлетворением оглядел широкое Лагское поле, – лучше не придумаешь!
– Если бы не тот холм, – Архипастырь с неодобрением махнул рукой в сторону Морского тракта, – если они в него вцепятся, их оттуда ложками не выскрести…
– Михай и так задержался, – откликнулся Ландей, – конечно, если б нападали мы, тогда эта горушка была бы как кость в горле, но будь я проклят, если не заставлю их полезть первыми. Наше дело оборона. Их меньше, хоть они и злее. Пусть прорываются, пока не надоест.
– А ты уверен, – Феликс с сомнением оглянулся на расцвеченный множеством сигн отряд имперских знаменщиков, – что наши любезные нобили удержатся от искушения?
– Я их удержу, – огрызнулся маршал. – Будут ждать своей очереди, как миленькие. Бароны, это что… Вот от Марциала действительно любой пакости ждать можно. Он меня раскусил, так что теперь держи ухо востро…
– Раскусил?
– Да. Я как-никак маршал Арции. Идет война, так что изображать из себя придурка я, знаешь ли, больше не могу. Ну да ладно, сначала разобьем Михая, Марциал с его братцем подождут! Не до них сейчас, тем паче этот «проти-и-ивный», – Ландей попробовал придать своему рыку сюсюкающую игривость, – повел себя на удивление прилично… Даже по морде Бернару залепил при всей гвардии.
– И все же я на твоем месте спровадил бы его куда подальше. Резервом командовать, что ли. Да и приставить к нему кого-нибудь на всякий случай не мешает. Мальвани не подошел еще?
– В паре диа. Проклятые дожди его задержали… Над Лисьими горами целое море вылилось. Ни пройти, ни проехать… Хотя почему проклятые? Если б не это, Годой давно был бы у Мунта… Странные эти дожди, кстати, были. Фронтеру и Нижнюю развезло, а южнее ни облачка, все на корню сохнет.
– Знаешь, Франсуа, – Архипастырь ласково потрепал по шее своего коня, – предоставь думать о чудесах моим клирикам, Проклятый их побери. Наше дело – война. Давай-ка лучше еще разок подумаем. Вроде бы все верно рассчитали, и все же…
– Ну, давай проверим еще раз.
Они проверили. Все было правильно. Арцийская армия была заметно больше, чем войско Годоя, хотя в ней изрядную часть составляли сельские и городские ополченцы, не слишком преуспевшие в воинской науке. Зато с артиллерией и мушкетерами у империи дела обстояли много лучше, чем у захватчика. Если бы против Арции стоял покойный король Марко или его старший сын, то несравненная таянская кавалерия уравняла бы шансы, но маршал знал, что уцелевшие «Серебряные» ушли в Эланд, да и оставшиеся кавалеристы вряд ли горят неистовым желанием сложить головы за узурпатора. Нет, в том, что касается артиллерии и конницы, арцийцы впереди. Беспокоила пехота. Эти самые гоблины, о которых приходилось судить по письмам Максимилиана.
Франциск помнил, что при Анхеле Светлом именно пехота добывала победу, другое дело, что теперь чванливые бароны предпочитали держать кавалерию…
– Вся беда в том, что мы давно не воевали по-настоящему, – проворчал маршал.
– Так ведь и Годой не воевал, – отозвался Архипастырь.
– Ты уверен, – для Франциска Феликс, какие бы одежды он сейчас ни носил, оставался другом юности, от которого можно не таиться, – что все будет решать оружие? Я о том, что пишет Матей.
– Мне кажется, да. Во всяком случае, эти дожди, если в них и было что-то странное, помогли нам, а не им.
– Так-то оно так, но все равно как-то не по себе.
Феликс промолчал, не признаваться же, что и у него на сердце лежит большая холодная жаба. Хуже нет, чем делиться перед боем дурными предчувствиями. И что это нашло на Франсуа?
– Сам не знаю, что на меня нашло, – пробормотал маршал, – старею, что ли…
Неприятный и непонятный разговор был прерван Ласли, сообщившим, что из выдвигающегося в направлении Морской дороги авангарда доносят: впереди идет бой.
– Неужели все-таки Мальвани? – быстро переспросил Феликс.
– Не похоже. Думаю, Матей.
– Против целой армии? Он не самоубийца.
– Правильно. Поэтому они до сих пор и живы. Что ж, воспользуемся подарком судьбы. Авангард поддержит сражающихся. Чтоб до завтрашнего утра ноги Годоя здесь не было. А мы пока укрепим вон ту высоту. Пригодится…
– Ты все понял? – времена, когда подобный вопрос в устах Матея вызывал у Луи желание схватиться за шпагу, давно канули в Лету. Принц с удовольствием развернул карту и со страстью отлично знающего урок студиозуса принялся рассказывать.
