– Селина Арамона находится под покровительством ее величества, – с горечью произнес тессорий.
Очаровательно! Катарина Ариго и Лионель Савиньяк вступили в союз по истреблению Манриков. Резоны королевы понятны, но кто укусил Лионеля? Алва на прощанье посоветовал не разводить слишком много Манриков и не пить слишком много шадди. С шадди Лионель ничего поделать не может, а вот с Манриками… Хотя с Савиньяка станется взяться за пошедших в гору лисиц по собственному почину. Не знай его высокопреосвященство, что происходит на самом деле, он и сам бы забеспокоился.
– Я поговорю с маршалом Савиньяком, а вам советую встретиться с матерью девицы. Насколько мне известно, она женщина благоразумная. Возможно, вам удастся все уладить при помощи брака.
Цвет лица тессория еще раз переменился, от чего Сильвестр получил искреннее удовольствие. Леонард Манрик! Капитан Личной королевской охраны, сын тессория – и женитьба на безродной бесприданнице?!
– Я обращусь к госпоже Арамона, – выдавил из себя Леопольд Манрик, – если это единственный выход.
– Надеюсь, вы найдете общий язык, – Сильвестр кивнул головой, давая понять, что разговор окончен. Леопольд не может не понимать, что Лионель так просто не отступится. Если Лионель останется в Олларии, с ним может что-то случиться, но он здесь не останется.
Его высокопреосвященство проводил уходящего тессория взглядом. Незачем Савиньякам делить ответственность с Манриками и Колиньярами. Каждому свое и в свое время. В Кадане маршал Савиньяк будет на месте, а Симон Люра вернется в Олларию в распоряжение его величества. Манрики теперь и слова не скажут: обязательства обязательствами, а своя шкура дороже. Сильвестр улыбнулся и осторожно обошел воробьев, остервенело расклевывавших принесенную кем-то горбушку.
Уходить из сада не хотелось: не просохшая после дождя зелень, живые цветы, даже выползший на дорожку длинный розовый червяк были такими милыми и настоящими. Подумать только, для большинства людей существует только этот мир – простой, понятный, в котором нет места забытым страхам, ядам, кинжалам, подкупу.
Соберано Алваро завещал похоронить себя в Алвасете с гитарой… Счастливец, он был свободен в своем завещании, а кардинал Талига лишен даже этой возможности. Он будет лежать в Нохе рядом с Диомидом. Это большая честь, но сам он предпочел бы фамильный склеп на заросшем вишнями кладбище. Сколько лет он не был в Дораке? Десять? Нет, больше… Это было после смерти Алваро, но до восстания Борна. Точнее сразу и не вспомнить, да и кому они нужны, эти воспоминания?! Не до них!
Сильвестр зачем-то сорвал несколько тяжелых мокрых астр и поднялся на крыльцо. Сердце не болело, последнее время он его почти не чувствовал, и это было добрым знаком.
– Поставьте в воду, – кардинал протянул удивленному Агнию цветы, – сварите шадди и разыщите маршала Савиньяка.
– Да, ваше высокопреосвященство. Ваше высокопреосвященство, вести из Эпинэ. Скончался старый герцог.
– Что ж, восемьдесят пять – неплохой возраст. Что-то еще?
– Губернатор Сабве напоминает о том, что необходимо утвердить в правах наследника Альбина Марана.
Еще бы ему не напомнить! Фернан Сабве – брат Амалии Маран и наследник герцога Колиньяра. После восстания Эгмонта кто только не сговаривался о разделе наследства мятежников. Тессорий Манрик согласился поддержать притязания Колиньяров в обмен на поддержку в надорских делишках, только Эпинэ им не видать. Зачем злить окрестное дворянство? Провинции не женщины, с их чувствами следует считаться.
Юг обойдется без Маранов, а север без Манриков. Мориски не зря говорят, что меняющие льва на гиену подобны евнухам. Покойный герцог был последним из скрестивших мечи гигантов. Почему он примкнул к партии Алисы, так никто и не узнал, но Анри-Гийом не сдался. Старый упрямец натворил немало бед, погубил собственную семью, но увидеть на его месте ничтожного Альбина?! Благодарю покорно, уж лучше разбить герб [45]. Старые обычаи зачастую глупы, но в них есть величие.
– Ваши цветы, – в кувшине темного стекла пурпурные астры выглядели изумительно. Словно поминальные огни…
– Агний, отпишите губернатору Сабве, что чрезмерная поспешность порой бывает неприличной. К тому же род Эпинэ еще не пресекся.
Герард был счастлив и все же не забыл ни мать, ни Селину, ни малышей. Какое чудесное письмо и какое разумное. Даже с планом сражения, чтобы все было понятно. Луиза словно бы видела сына: вот он сидит за столом, склонив голову набок, и рисует расположение галер и галеасов до и после сражения. Понять, куда кто плыл, было трудно, но Луиза в конце концов разобралась. Еще бы, ведь на этих кораблях дрались ее сын и синеглазый герцог! Создатель был к ним милостив, вернее, он был милостив к ней, ведь мужчины, настоящие мужчины, а не уроды вроде Арнольда огорчаются, когда заканчивается война. А женщины радуются. Она так счастлива, что все уже позади, а впереди – праздник и зима в теплом южном городе.
«…
Сын счастлив, но, если где-то хорошо, в другом месте будет плохо. Луиза с детства боялась больших удач, а неприятности считала сметаной для закатных кошек. Вылижут и уйдут, никого не тронув. Как-то к ним забрались воры, маменька с горя слегла, а Луиза с облегчением перевела дух. Платья, посуда, даже деньги – дело наживное, зато все будут живы и здоровы.
Когда она носила Герарда, то бросила в реку единственное любимое кольцо. Было ужасно жалко, но Герард родился здоровым и непохожим на папашу. Теперь им сказочно везет, но надолго ли? Или это плата за смерть Арнольда и Циллы? Что б она сказала, явись ей год назад Зеленоглазый и предложи за жизнь Циллы гвардию для Герарда, патент фрейлины для Селины и встречу с Рокэ Алвой для нее самой? Все, о чем она мечтала, в обмен на злую, уродливую девочку, которая наверняка бы выросла несчастной.
Луиза отложила письмо сына, глядя невидящими глазами в стену. Арнольда нет, но она его никогда не
