любила. А Цилла?! Как вышло, что она о ней почти забыла? Дениза говорит, что с родичами выходцев только так и бывает. Оплаканным мертвецам не открывают, а тут они вроде и не умирали.
Луиза сжала руками виски, отчаянно пытаясь вспомнить дочку, но не получалось. Она забыла все: лицо, голос, жесты, – словно ничего и не было. Арнольда помнит, а Циллу забыла!
– Сударыня, прошу простить мое появление.
Тессорий! Создатель, этому-то чего нужно? Луиза поднялась и сделала положенный по этикету реверанс.
– Ее величество у его величества.
– Я знаю. Я искал встречи с вами, прошу вас уделить мне несколько минут наедине. Даже если вы заняты.
Святая Октавия, зачем она графу Манрику? Рыжий тессорий если ее и видел, то не замечал. Катарина говорила, что его сын неравнодушен к Селине, но это сын.
– Сегодня несколько сырой день, сударыня…
– Совершенно верно, сударь.
Какое неприятное лицо, но он старается быть вежливым. Почему?
– Я вижу, вы читали письмо. Что пишет ваш сын? Он ведь состоит при персоне Первого маршала?
– Да, сударь.
Зря она принесла письмо Герарда с собой. В нем, конечно, нет ничего опасного, но лучше, чтоб его никто не видел.
– Сударыня, как поживает ваша очаровательная дочь?
– Благодарю вас, сударь. Все хорошо.
Пока тессорий не скажет, что ему нужно, она будет дурой. Вежливой, знающей этикет, но дурой. Но где баронесса Заль? Вышла на минутку и исчезла именно тогда, когда она нужна.
– Она очаровательна. Я не опущусь до лести, если скажу, что при дворе нет девушки прелестней Селины.
Создатель, да что же такое творится? Молью траченному лису до девушек нет никакого дела и, похоже, давно.
– Благодарю вас, сударь.
– Вы весьма немногословны. Молчаливая женщина – это такая редкость.
Рокэ Алва считает так же, но приплетать маршала она не будет. Луиза глупо потупилась и еще глупее хихикнула.
– Хорошо, сударыня, я раскрою карты. Баронесса Заль скоро вернется, я не могу позволить себе долгий разговор.
Это он устроил, чтобы баронесса вышла. Зачем?! Луиза подняла глаза на Манрика. Подслушивает ли баронесса? Очень даже может быть. А может, не только она. Значит, нужно и кошек напоить, и молоко уберечь.
– Я вся внимание, сударь.
– Рокэ Алва всегда разбирался в людях, – чопорно произнес тессорий. – Жаль, его сейчас нет в Олларии, а его высокопреосвященство в последнее время нездоров.
– К счастью, его высокопреосвященству есть на кого положиться, – Луиза кокетливо раскрыла и закрыла веер. Это выглядело отвратительно, сам веер тоже был отвратительным. Она нарочно выбрала такой…
– И не только его высокопреосвященству. Сударыня, если вам что-либо понадобится, обращайтесь ко мне так же, как если б на моем месте был Первый маршал.
– Разумеется, сударь, но ее величество ко мне и моей дочери очень добра…
– У вашей дочери уже есть жених?
– Еще нет… Ваше величество!
– Что вам угодно, граф, – Катарина Ариго, как и положено вечной страдалице, была грустна и смиренна.
Святая Октавия, даже не знаешь, радоваться приходу королевы или злиться. Тессорий что-то хотел, но лучше б он хотел этого в другом месте. Там, где не подслушивают.
– Ваше величество, я осмелился явиться сюда в надежде встретить одну юную особу.
– Кого же? – все так же тихо произнесла королева.
– Селину Арамона. Я хотел бы сказать ей нечто важное.
Создатель, что нужно тессорию от девочки? Почему он ходил вокруг да около?
– Мы позволим вам поговорить с девушкой лишь после того, как узнаем, в чем дело, – Катарина подняла глаза на Манрика, – мы отвечаем перед Создателем за наших фрейлин и должны знать, что происходит.
Она была дрянью, шлюхой, лгуньей, но она защищала Селину, это Луиза понимала. Если б Манрик хотел добра, он бы не юлил. Этот человек не может хотеть добра никому, кроме себя.
– Ваше величество, это личное дело, – с нажимом произнес Манрик, – очень личное.
