– Видишь ли, – извиняющимся голосом объяснил Рамиэрль, – я об этом не знал, Тарре великий Арцей ничего подобного не дарил. Не успел, видимо. К тому же я не терплю слово «невозможно». – Эльф легко коснулся золотистой шкурки спящей арехи. – Похоже, твой дядюшка проявляет к нам нездоровое любопытство. Или к тебе?
– Ко мне?
– Видишь ли, Аддар, вы и впрямь не знаете войны.
– При чем тут это?
– А при том, – отчеканил Роман, – что война заставляет думать о смерти даже бессмертных. Ты – наследник Солнечного трона, но в ваших прелестных краях это кажется пустым звуком. Твой отец вечен, значит, титул наследника не более чем приставка к имени. Но не будь тебя и случись что с Эльрагиллом, владыкой станет Тэноллиан. Тэноллиан – лучший маг клана, Тэноллиан – хозяин своры светоносных шпионов, Тэноллиан, который имеет на владычицу куда большее влияние, чем супруг. Подумай об этом на досуге. А это чучело, – Рамиэрль скосил глаз на золотистый комок, – пусть спит и видит сны, и чем страшнее, тем лучше. Жаль, не могу показать ему Гиба или улитку, прогневившую Дракона, это было бы весьма поучительно.
– Никогда не видел черных маков! – Луи Трюэль забыл даже о жабьем хвосте. – Неудивительно, что эту дорогу забросили.
– Я бы избрал этот цветок своей консигной, если б знал его раньше, – тихо сказал Артур Бэррот, время от времени хранивший верность умершей возлюбленной. В такие мгновенья он писал сонеты и говорил о смерти или уходе от мира. «Волчата» его прощали, каждый имеет право на свои чудачества, тем паче Артур свои вирши тщательно прятал в отличие от Этьена Ландея, читавшего свои творения всем, кто попадался ему на пути. Впрочем, заросшая черными цветами расщелина могла навести на мысли о потустороннем кого угодно. Луи пришел в себя первым и, соскочив с коня, сорвал с десяток маков.
– Как бы то ни было, мы выиграли. Жаль, я ем меньше деда. Да и ты едок не ахти, надо было Одуэна с собой взять.
– Да, мы выиграли, – тихо подтвердил Бэррот, – эскотцы были правы, это долина смерти.
– Это долина, в которой растут цветы, которые не растут в других местах, вот и все. Ладно, поехали, незачем нам здесь задерживаться.
– Ты тоже чувствуешь?
– Жабий хвост! – взорвался Луи. – Ничего я не чувствую, просто нас ждут, вечер не за горами, а завтра нам идти и идти.
– Погоди немного, – поднял руку Бэррот.
– Годю, – вздохнул его спутник, – но именно немного.
Луи отнюдь не был чужд прекрасного, но, истый внук своего деда, он был напрочь лишен тоски по несбывшемуся. В Пепельную Лощину их с Артуром привело пари, заключенное одновременно с Никола Гераром и младшим братом Рорика Ра-Гвара Титусом, рассказавшим о заросшем маками скорби ущелье. Легенда была путаной и страшной, полной родовых проклятий, погибших влюбленных, призраков и прочих ужасов. Суеверный эскотец полагал, что Рорик, рискнувший вести войска вблизи заклятого места, накличет на свою голову и на голову доверившихся ему арцийцев всяческие несчастья. Напрочь лишенный предрассудков Никола утверждал, что никакой заклятой долины нет и быть не может. Черных цветов не бывает что в Лисьих горах, что в Пантане, что в Мирии. Спорщики разошлись не на шутку, и тут Луи оскорбил в лучших чувствах обе стороны, заявив, что даже жабе ясно, что «маки скорби» наверняка есть, а все остальное – выдумки и что он, Луи, предлагает не спорить, а съездить и посмотреть. Ра-Гвар-младший был человеком смелым, не боявшимся ни мечей, ни кабаньих клыков, но черных цветов он боялся до дрожи.
Тогда Артур Бэррот, полагавший, что рыцарь не должен ничего бояться, встал и сказал, что пойдет и посмотрит, а Луи, из-за которого сыр-бор и загорелся, вызвался идти вместе с ним. Заклад выбрали простой и понятный – обед на всю честную компанию за счет проигравших. Присутствуй при этом Рито Кэрна, затеваемое приключение вряд ли бы обошлось без него, но мириец был вместе с Рориком и Александром. Артур и Луи отправились вдвоем, причем Артур, видимо, предполагая встретить дракона или великана, выехал в полном боевом доспехе.
Пепельная Лощина оказалась именно там, где и рассказывали, были там и черные цветы на серебристых стеблях, и какие-то развалины, из которых вытекал ручей с прозрачной, как слеза, водой.
Место было изумительно красивым и грустным, но присущее Луи любопытство и неспособность сидеть на одном месте заставили его поехать вдоль ручья, оставив Артура наедине с возвышенными мыслями. Вполголоса насвистывая, граф Рабан добрался до конца лощины, где холодная струя, весело журча, красивым водопадом устремлялась вниз. Отсюда открывался изумительный вид на заброшенную горную дорогу, но приглушенный возглас «Жабий хвост!», вырвавшийся у Луи, вызвала отнюдь не красота горной Эскоты.
Внизу на рысях шел немалый отряд. И, судя по плащам, это были люди Ра-Набота, которые, по утверждению Лося, никогда в жизни не отважатся пройти старой дорогой. Приглядевшись, рыцарь насчитал около двух сотен хорошо вооруженных всадников и десятка два мулов, навьюченных чем-то, что сначала показалось оружием, но, приглядевшись внимательнее, Луи понял, что это ломы и кирки.
Головы арциец не потерял, впрочем, внук Обена Трюэля не терял ее никогда. Он быстро сообразил, что Ра-Гвар и Ра-Набот вспомнили о заброшенной дороге одновременно. Лось собрался зайти противнику в тыл, племянник Джакомо предусмотрел такую возможность и послал людей разрушить мост через Гивату. Этого допустить было нельзя. Осторожно отъехав от обрыва и благословляя про себя черные маки и собственную дурь, Луи галопом вернулся к Артуру, все еще любовавшемуся цветами, выкрикнув одно слово.
– Ра-Набот!
– Где? – не понял Бэррот.
– На нижней дороге. Собрались разрушить мост.
