малость! – Перевешать самых ретивых мародеров и самых ретивых вешателей.
– Погоди, – Ракан задумчиво потер переносицу и зевнул. – Закатные твари, опять не выспался! Если так и дальше пойдет, забуду, как женщина без рубашки выглядит.
– Так-таки и забудешь, – отшутился Робер, а в душу глянули зеленые глаза. Лауренсия... Кем она была, его последняя женщина? В каком огне она сгорела?
– С самой Сакаци безгрешен, – возмущенно объявил сюзерен. – С этим королевством столько мороки, один Совет чего стоит, а без него все к кошкам летит.
– Так уж и все? – задал Робер нужный вопрос и сразу стал себе противен. – Да и не выходит у нас никакого Совета. Нужен двадцать один человек, при Эрнани осталось тринадцать, а сейчас ты, мы с Диконом, Придд, Рокслей и все.
– Ничего не все, – замотал головой Альдо. – Еще Удо, разыщи его, кстати. Берхайм, конечно, зануда порядочная, но он тоже настоящий, так что живем! И вообще, Повелители заменяют своих вассалов, а я заменю любого Повелителя, так что законную силу Высокий Совет имеет.
– Ты это новому кардиналу сказать не забудь.
– Не бойся, – лицо Альдо стало плутоватым, – в еретики нас не запишут. Во-первых, мы нужны, во- вторых, против Эрнани Святого церковь не попрет, а Эрнани Высокий Совет собирал. Главное, чтобы твои распрекрасные талигойцы поняли – нет права выше права крови.
– Я бы предпочел другое, – проворчал Робер, растирая занывшую руку. – Неужели ты не хочешь, чтоб подданные тебя любили?
– Полюбят, – подбоченился Альдо, – куда денутся, но в чем-то ты прав. Это секрет, но тебе, так и быть, скажу, чтоб не страдал. Будут у нас праздники, только не сразу. С чернью следует обходиться, как со строптивой женой. Сначала долго бить, потом долго любить.
– Ты женился? – дурацкая шутка, но хоть что-то. – А я и не знал.
– Нет, – хмыкнул сюзерен, – я книжки читал, пока ты по Сагранне разгуливал. Про Мария Крионского слышал? Это он сказал, а у него и жена имелась, и королевство.
– У него еще и любовниц стая имелась, – огрызнулся Эпинэ, – и бил он алатов, а любил агаров.
– Все меняется, о друг мой. – Альдо задрал голову, приняв позу древней статуи, не выдержал, махнул рукой и расхохотался. – Добра и зла нет, неизменны лишь ум и глупость. Пусть глупцы поймут, что военный комендант – одно, а цивильный – другое. И что ты у нас добрый и справедливый, а Айнсмеллер – не очень. Кстати, добрый и справедливый, почему ты не в придворном платье?
– Потому что у меня его нет, – признался Робер, разглядывая фигурку на камине. Стройный крылатый юноша с невозмутимым видом наигрывал на свирели, но отчего-то казалось, что милый музыкант только что устроил какую-то каверзу. – Он такой же, как его Повелитель.
– Повелитель? – не понял Альдо. – Ты о ком?
– Об Анэме, – пожал плечами Робер. – Эвроты всегда смеются.
– Эвроты?
Закатные твари, не знает он никаких эвротов и знать не хочет! И еще он не хочет, чтоб Альдо это понял.
– Я что-то такое слышал в Кагете. Адгемар ценил старье не меньше Енниоля, но это его не спасло. – С улицы донеслась перекличка труб, и Робер отдернул портьеру, радуясь возможности сменить разговор. – Ну и зрелище! Повелитель Волн при всех регалиях. Не то что я!
– Именно. – Альдо встал рядом с Робером, разглядывая вливавшуюся в Триумфальные ворота процессию. – Смотри и учись. Знаменосец, музыканты, должным образом одетая свита, а ведь Придд – юнец, ни должности, ни заслуг.
– Потому и вырядился. – Иноходцы Спрутов не любили, и Робер не собирался становиться исключением. – Нет заслуг – нужны знаменосец и оркестр, есть заслуги – достаточно лица и шпаги.
– Для Первого маршала Талигойи недостаточно, – отрезал Альдо. – Уважение других начинается с уважения к самому себе. Следующий раз изволь одеться как положено, а сейчас найди мне Борна.
Повелитель Волн явился раньше Повелителя Скал и теперь стоял у окна в окружении фиолетовых офицеров. «Спрут» носил траур по убитым родичам и был в сером бархате с одинокой герцогской цепью на груди. Жизнь жестока, но справедлива. Когда Вепри и Иноходцы умирали, Спруты выжидали и дождались. Палача! Семь лет назад мертвых оплакивал Надор, теперь настал черед Васспарда[11], но надорский траур был скорбным, а не вызывающим. Погибли многие, но побед без жертв не бывает, Придд же своей каменной физиономией бросал вызов радости и надежде.
Ричард, как мог, избегал бывшего однокорытника, но сейчас это было невозможно. При виде Повелителя Скал Валентин холодно поклонился. На вежливость следует отвечать вежливостью, Ричард поздоровался и быстро прошел мимо – говорить было не о чем. Дикон признавал заслуги Повелителей Волн, но они остались в далеком прошлом. Нынешнему Придду придется постараться, чтобы занять достойное место среди Окделлов, Эпинэ, Борнов...
– Ты уже выразил сочувствие герцогу Придду? – зашептал Наль. – Это был такой ужас... Такая несправедливость, мы все были поражены.
– Валентин Придд в моем сочувствии не нуждается, – отрезал Ричард, – и впредь прошу тебя воздержаться от подобных советов.
– Как скажешь, – сник кузен, – но вы же были вместе в Лаик, и потом...
– Наль!
Родич поджал губы и замолчал. Гвардейцы очередной раз развели алебарды, давая дорогу графу Рокслею и его свите. Джеймс благополучно переступил новый бронзовый порог[12] и завертел головой, отыскивая знакомых. Ричард невольно улыбнулся и, мимоходом кивнув графу Тристраму, пошел навстречу Рокслею. Новый командующий гвардией юноше нравился так же, как когда-то Савиньяки, он не станет нести всякую ерунду и лезть с советами.
