– Есть вещи, которые не прощают!
– Есть. Что ты сказал Валентину?
– Правду, – вскинулся Ричард. – Это знают все.
«Все» значит «никто», но Дику сейчас нужен враг, которого он не просто ненавидит, но и презирает. Лэйе Астрапэ, с какой ерунды начинается порой родовая вражда!
– Хорошо, оставим это. – Робер поднялся с кресла. – Но если вы продолжите драку, окажетесь в Багерлее. Оба. Обещаю это как Первый маршал Талигойи и друг Его Величества. Понял?
Ричард молчал, угрюмо глядя в пол. Зачем он повесил герб между кабаньих морд? Лучше бы снял их, а еще лучше – запер личные комнаты Ворона и перебрался в другие, благо места хватает.
– Робер, – начал Дикон, – неужели мы не можем отстаивать свою честь?
Перед кем и от кого? Назовем кошку кошкой, они все тут предатели и клятвопреступники.
– У нас сейчас одна честь на всех, – звучит глупо, но мальчишка другого не поймет, – и отстоять нам ее будет ох как трудно. Особенно когда за дело возьмутся Савиньяки с фок Варзов.
– Они должны понять, – выпалил Ричард. – Альдо – Ракан, он законный король. Савиньяки – хорошие люди, ты их не знаешь, а я знаю. Им надо написать...
– Я служил с Эмилем в Придде, – в Придде, о которой не вспоминал годами и которая сегодня приснилась. – Савиньяку с нами не по пути.
– Ты на него в обиде, что он не примкнул к восстанию, но его нужно простить, – уверенно произнес Повелитель Скал. – Все ошибаются. Шарль Эпинэ тоже предал... То есть перешел на сторону Франциска, но ты же теперь с нами!
Это бессмысленно. Дик свято верит в дело Раканов и в то, что Савиньяков надо «прощать», его не переубедишь. И Альдо не переубедишь, и Никола с Сэц-Арижем. Клемент с Дракко и те бы поняли, а эти – нет, воистину люди – самые упрямые и глухие твари во вселенной.
Повелитель Молний поправил перевязь и взялся за шляпу. Сверху скалились кабаньи морды, между ними мерцал герб Окделлов.
– Дикон, это не мое дело, – и в самом деле не его, – но на твоем месте я бы этих вепрей убрал.
– Я уберу, – кивнул юноша, – будут готовы портреты отца и Алана Святого, и уберу. Если снять сейчас, останутся пятна.
– Не сомневаюсь, – буркнул Иноходец. – Молоко и маковая настойка в этом доме найдутся?
– Молоко есть, – затряс щеками Реджинальд. Еще бы, чинуша наверняка завтракает молоком с хлебом, – а маковая настойка... Я спрошу у слуг.
– Если кэналлийцы не украли, есть, – огрызнулся Ричард, – но я ее пить не стану.
– Глупо, – Робер задумчиво тронул переносицу, – сам ты не уснешь.
– Со мной все в порядке, – выпалил Дик. – Я завтра встану.
– Только если выспишься как следует.
– Нет, – упрямо повторил Ричард. – Пусть Валентин ее пьет, ему с его бедром так и так неделю валяться.
– Это ты сейчас так говоришь. – Робер поднялся. – Но мой тебе совет: выпей маковой настойки или, на худой конец, кошачьего корня и ложись. Я к тебе завтра зайду.
Юноша натянуто улыбнулся:
– Спасибо. Я буду рад.
Будет рад он, как же! Дику сейчас если кого и хочется видеть, то это Придда. Чтобы убить.
Из-за чего все-таки эти дурни сцепились? Хотя Ричарду после вчерашнего много не нужно. Странно было бы, если б он ни на кого не бросился. Другое дело, что Валентин не похож на бочку с порохом, чтоб втравить его в поединок, нужно постараться. И как следует.
– Монсеньор!
– Да, Реджинальд?
Странный все-таки у Дикона кузен, если не знать, что дворянин, никогда не скажешь.
– Монсеньор, прошу уделить мне несколько минут.
– Разумеется. – О чем им говорить? Зачем?
– Только, – толстяк замялся, – можно... Можно я вас провожу?
Не хочет говорить в доме? Почему? Дело в слугах? Очень даже может быть. Дик поторопился, взяв к себе прихвостней Люра, мальчишка слишком доверчив и когда-нибудь за это поплатится. Да, Иноходец, докатился ты, советуешь сыну Эгмонта не верить собственным соратникам.
– Я сейчас еду к Придду.
Реджинальд Ларак не переспросил, и Робер счел нужным пояснить:
– Первый маршал Талига... Талигойи должен посетить обоих участников дуэли и доложить Его Величеству, – а также понять, что такое Валентин Придд, но сначала узнаем, что такое Реджинальд Ларак. Ричард назначил его своим наследником, но у парня нет выбора.
– Ричард бывает очень несдержан, – толстый виконт громко вздохнул и покачал головой, – и он весьма
