морщинистыми руками посол. – Если же пороки сочетаются с красотой и победами, оспаривать у них добычу безнадежно. Братья Савиньяк – люди выдающиеся во всех отношениях. Не обязательно быть уроженцем Гайифской империи или юной дамой, чтоб оценить их привлекательность. Я знаю лишь один союз, который в глазах моего герцога и, подозреваю, моих принцесс предпочтительней союза с домом Савиньяк. Это союз с Кэналлоа и Багряными землями.
– Мы благодарны вам за откровенность. – Альдо неторопливо поднялся. Сейчас они уйдут, сейчас они наконец уйдут!
– Это всего лишь предположения, – завозился в своем кресле старикашка. – Я долго не получал писем из Урготеллы, а горячка развязывает язык сильней, чем вино.
Сюзерен кивнул:
– Мы желаем вам скорейшего выздоровления. Когда вам понадобится эскорт для сопровождения курьера?
– Я возьмусь за перо сразу же после ухода врача. – Ургот оперся лапками о подлокотники. – Нет никаких сомнений в том, что Его Величество отнесется к полученному предложению с должным вниманием. Могу ли я написать моему герцогу, где сейчас находится герцог Алва?
– Разумеется, – пожал плечами сюзерен. – Это знают все. Алва дожидается своей участи в Багерлее.
– Я могу сослаться на источник полученных мною сведений? – озабоченно произнес маркиз Габайру. – И на то, что сведения эти предназначены в том числе и моему герцогу?
– Что означают ваши вопросы? – Альдо скрестил руки на груди. – У вас есть сомнения?
– Сомнений в том, что герцог Алва пробился к эшафоту и спас жизнь Фердинанду Оллару и заложникам, у меня нет. Я не присутствовал при этом знаменательном событии, но «перевязь Люра» известна всем Золотым землям. – Посол глубоко вздохнул и закашлялся. – Прошу простить… Старость живет надеждой дожить до весны…
– Тогда к чему расспросы?
– Герцог Алва знаменит отрицанием невозможного. Его не ждали в Ренквахе, его не ждали в Сагранне; на Октавианские праздники он неожиданно вернулся в столицу и столь же неожиданно оказался в Фельпе. Явление кэналлийца у эшафота поражает воображение. Естественно, молва не допускает и мысли о том, что Кэналлийский Ворон все еще в Багерлее.
– Тем не менее он там. – Сюзерен сдерживал раздражение из последних сил, но ургот этого не понимал. – Слово Ракана.
– Кто я, чтоб не верить слову Чести? – Габайру вновь откинулся на подушки. – Но вырвавшийся из ловушки дриксенский адмирал утверждает, что ему противостоял Ворон собственной персоной, а то, что известно о хексбергской бойне, слишком напоминает фельпский разгром.
– Дриксенец лжет, – отрезал Альдо, – или ошибается.
– Без сомнения, – кивнул ургот. – Проигравшим свойственно преувеличивать силы и неуязвимость победителя, а проиграть непобедимому не столь зазорно, как равному. Но вести приходят не только из Дриксен. Кое-кто из участников сражения догадался свернуть на юг, что их и спасло. Моряки утверждают, что видели Ворона, управлявшего с палубы талигойского флагмана не только сражением, но и ветрами.
– Моряцкие байки!
– Я тоже так полагаю, – ургот прижал ко рту платок, – именно поэтому я написал в Ардору двоюродному племяннику. Он там исполняет обязанности торгового представителя, им весьма довольны… Я просил разыскать очевидцев и узнать, видели ли они Ворона лично. К концу месяца я надеюсь получить исчерпывающие сведения и буду счастлив ими поделиться.
– Вам не придется ждать так долго, – голос сюзерена нехорошо зазвенел, – через неделю герцог Алва предстанет перед судом. Его увидит столько людей, сколько вместит большой зал Гальтарского дворца. Разумеется, послы Золотых земель будут приглашены.
– Боюсь, здоровье не позволит мне присутствовать при сем знаменательном событии, – прокашлял Габайру, – но граф Жанду расскажет мне все в подробностях. Открытый суд над Рокэ Алвой обещает стать выдающимся событием, но это большой риск, очень большой…
– Что вы имеете в виду? – Святой Алан, почему сюзерен не пошлет зарвавшегося ургота к кошкам? Неужели брак с розовой или голубой дурочкой необходим до такой степени?!
Жоан Габайру потянулся к очередной склянке:
– Если Кэналлийский Ворон проявит смирение, – заявил он, – талигойцы предпочтут поверить дриксенским морякам, а если останется самим собой – не завидую обвинителям. Господин Рафиано не преминул бы вспомнить притчу об ызаргах, вздумавших судить барса. Это очень нелепая история… Ызаргов спасло лишь то, что барсы питаются чистым мясом.
– Кого вы считаете ызаргом? – не выдержал Дикон. – Не думаете ли вы…
– Ричард, – сверкнул глазами сюзерен, – ты не в Надоре. Что вы имели в виду, маркиз?
– О, я всего лишь вспомнил один из забавных рассказов. Рафиано притчами добивался больше, чем бумагами, но я хочу понять, чем мои слова задели герцога Окделла?
– Ничем, – пробормотал Дикон под взглядом Альдо, – ровным счетом ничем.
– Долг дипломата не замечать пролитого вина и неосторожного слова, – усмехнулся старикашка, – но дипломатов меньше, чем людей, лишенных такта. Герцог Алва обладает весьма своеобразным чувством юмора, а людям свойственно повторять чужие шутки.
Я искренне сочувствую послу Кагеты. Еще месяц назад доблестный казарон гордился несокрушимым здоровьем. После прискорбного случая с верительными грамотами несчастный слег и не покидает своей резиденции, но погубивший репутацию блистательного Бурраза шутник по сравнению с Алвой не более чем дитя. Я бы не советовал подвергать кэналлийца суду. Поверьте старому дипломату, слухи о хексбергских победах Ворона безопасней его самого.
