– Отправьте еще раз, – предложил сюзерен. – Мы обеспечим вашему курьеру надлежащий эскорт.
– Дорога через южные графства стала весьма опасной. – Габайру снова закашлялся, тщательно прикрывая темные губы платком. – Весьма…
– Этому скоро придет конец, – пообещал Альдо. Лоб сюзерена блестел от пота, волосы слиплись. Дик тоже чувствовал себя вытащенной из воды рыбой.
– Безопасные дороги весьма облегчат жизнь моему преемнику. – Старикашка без дурацкого «весьма» прямо-таки жить не мог. – Участь посла, не получающего писем, плачевна.
– Вы рано заговорили о преемнике, – нахмурился Альдо, – мы не сомневаемся, что вы поправитесь. Вы ведь провели в Ракане более тридцати лет?
– Я провел в этом городе тридцать девять лет, – с достоинством уточнил Габайру, – но всему приходит конец. Я дважды просил моего герцога об отставке. Первый раз мне было отказано, ответа на второе прошение я пока не получал.
– Кто же вас сменит? – полюбопытствовал сюзерен. – Граф Жанду?
– Никоим образом. Первый советник посольства, если он себя проявит достойным образом, рано или поздно станет послом, но в другой стране. Граф Жанду знает, что ему предстоит уехать в Эйнрехт. В свободное от своих обязанностей время он учит язык и читает дриксенские хроники. Это весьма полезное занятие, куда более полезное, чем написание доносов.
– Нам не кажется это разумным. – Альдо не выдержал и утер лицо. – Граф Жанду хорошо знает Талигойю, но не Дриксен. Разумнее оставить его здесь.
Старикашка улыбнулся, показав молодые острые зубки:
– Люди слабы, по крайней мере, так учит церковь. Если второй советник будет думать о том, как стать первым, а первый – пойдет ли ему посольская лента, об интересах государства можно забыть.
Каждый промах старшего будет вредить короне, но приближать младшего к вожделенной должности. Стоит ли в таком случае исправлять ошибки? Трое из четырех решат, что не стоит, а у дипломатии свои правила. Тот, кто хорошо играет в тонто в Паоне, и в Липпе не проиграет. То же можно сказать и о политике. Не сомневаюсь, новый посол быстро поймет, что происходит в этом городе. Прошу меня простить, я должен выпить свой отвар.
– Разумеется. – Государь кивнул, но не встал, как надеялся задыхавшийся Дикон. Обитое бархатом кресло, в котором сидел юноша, превратилось в горящий камин, в горле пересохло, хотелось лишь одного – выскочить из раскаленной комнаты, но Альдо терпел, а место Ричарда было рядом с ним.
– Еще раз прошу меня извинить. – Темная лапа потянулась к столу. Дикон поправил цепь Найери, стараясь не слушать, как посол с бульканьем глотает темную жижу. Если б не тиканье часов, можно было подумать, что время остановилось, остались только жара и навязчивый сладковатый запах.
– Болезнь сродни любви, – хриплый голос ургота был отвратительным, – она завладевает человеком целиком и оканчивается либо выздоровлением, либо смертью.
– Мы от всей души желаем вам первого. – Альдо тоже слегка охрип. – Однако наш визит преследует еще одну цель. Мы хотим передать Его Величеству Фоме наши предложения.
3
– Я весь внимание. – Высохшие пальцы расправили одеяло. Ургот не врал, он и в самом деле подхватил лихорадку. Только больной в состоянии сидеть на сковородке и кутаться в меха.
– Мы хотим видеть талигойской королевой одну из дочерей Его Величества Фомы, – четко произнес Альдо. – Мы осведомлены о том, что переговоры о возможном союзе двух стран велись и ранее. Мы полагаем уместным завершить их должным образом. Мы готовы назвать своей супругой любую из принцесс.
Слово было сказано, мосты сожжены. Потомок богов свяжет себя на всю жизнь с дочерью торгаша. Слишком дорогая цена, но Альдо думает не о себе, а о победе.
Посол пожевал темными губами и хрипло вздохнул:
– Так вышло, что моя молодость и мое сердце принадлежат этому городу и этой стране. Я был бы счастлив увидеть мою принцессу, въезжающую в Ворота Роз, но обстоятельства этому противятся.
Я позволю себе неподобающую дипломату откровенность. Ургот весьма богат, но, увы, невелик.
Пока существовал Золотой Договор, а сила Талига уравновешивалась силой Гайифы и Дриксен, мы были спокойны, так как противоречия сильных хранят слабого. Один из сильных пал. Кто помешает оставшемуся проглотить все, до чего он дотянется? Только союз с теми, кто даст отпор Паоне.
– И кто же это? – сдержанно спросил Альдо.
– Малый или же большой Южный союз. – Ургот в очередной раз закашлялся. – Весы не могут иметь лишь одну чашу, иначе это не весы. Объединение Ургота, Фельпа, южных талигойских графств, Улаппа и Ардоры неизбежно, а в Золотых землях привыкли скреплять политические союзы браком. У Его Величества Фомы две дочери, а граф Савиньяк не женат.
Что этот старикашка несет?! Фома не захочет отдавать своих крольчих королю Ракану?!
– Я правильно понимаю, – Альдо погладил королевскую цепь, – что вы не считаете возможным вернуться к переговорам об урготско-талигойском союзе?
– Увы, – маркиз Габайру закашлялся, – я всего лишь мечтающий об отставке старик, потому и осмелился сказать то, о чем послы обычно молчат. Разумеется, я напишу моему герцогу о столь лестном предложении, но, когда дому грозит пожар, хозяин отдаст дочь водовозу, а не ювелиру. Урготу нужны армии Савиньяков и флот Альмейды.
– Если принцессы урготские предпочитают кипарису сосну[12], – холодно произнес сюзерен, – они весьма отличаются от прочих девиц.
– Аэций Старший писал, что воображение юных дев поражают не добродетели, а пороки, – развел
