– Это ложе Алана, – указал Эйвон на что-то безобразно узкое, но на первый взгляд прочное, – последним на нем спал Эгмонт… Простите…
Поместиться можно, но одеяло придется снять, волчья шерсть еще заметней медвежьей.
– Я сейчас зажгу свечи, – предложил Ларак.
– Не надо. – Любовь Эйвона велика, но ноги лучше не показывать, да и сам граф не из тех, кого тянет раздеть на солнышке. – Света хватает, или вы собрались читать мне «Эсператию»?
– Я? – испугался Ларак. – Нет…
Худое лицо было несчастным и встревоженным, то ли за кузена-племянника обиделся, то ли не знает, как за дело взяться. Луиза улыбнулась, граф тяжко вздохнул и уставился в пол. Дубина.
– Вы показали уже все, что хотели?
– Осталась библиотека, – пробормол влюбленный, – личная библиотека, но там пусто. Книги вывезли после восстания… Сударыня. Мне так много нужно вам сказать.
Да вроде уже все сказано, надо к делу переходить, хотя на кой ей сдался этот мерин! Просто чтобы был?
– Говорите. – Отодвинуть засов и уйти? Или остаться послушать? Все лучше, чем просто вышивать.
– Мы так давно не виделись, – пролопотал своим сапогам Ларак. – То есть не виделись наедине. То, что было на утесе, я не забуду… Это были счастливейшие… наисчастливейшие минуты в моей несчастной жизни… Сударыня, вы… ел ваших глаз… я боготворю вас. Я счастлив целовать вашу тень… Я никогда не думал, что мою судьбу озарит…
И чего бы Лараку-старшему было не жениться на южанке, а то на окделлских дровах даже супа не сваришь. А, была не была!
– Граф Ларак, – если он решится то и она тоже, а нет, никто не сдохнет, – или мы сейчас же спускаемся и вы никогда, вы слышите, никогда не говорите со мной ни о чем, кроме погоды, или извольте подтвердить свои слова. Немедленно.
– Сударыня, – залепетал соблазнявший, – сударыня…
– Эйвон, – отрезала Луиза, – вы говорите о любви. Или вы лжете, или трусите. И то и другое недостойно дворянина.
– Я не лгу! – О, мы даже кричать умеем. – Я люблю вас!
– Любите? – Луиза положила руки на ветхий камзол. – Так любите.
Поцелуй получился лучше, чем на утесе. Эйвон старательно тискал бархатный лиф, затем бухнулся на колени и замер. Юбки Луиза подняла и раздвинула сама, улучив подходящее мгновенье. Не хватало оборвать оборки, пришивай потом!
Руки Ларака оказались ледяными, еще бы, в такой-то холодине! Граф с остервенением гладил лодыжки капитанши, не рискуя двигаться дальше. Если так пойдет, до обеда точно не управиться. Луиза наклонилась, ухватила костлявое запястье и потянула вверх к колену.
– Сударь, – прошептала женщина, – снимите одеяло…
– Луиза! – Изящно подняться у Ларака не получилось, подвела больная спина, растереть потом, что ли?
– Ну же!..
– Моя Луиза. – Разогнувшийся граф сграбастал волчьи останки и прижал к груди.
– На пол, – велела капитанша, – ничего с ним не случится.
Любовников у Луизы не было, но стаскивать сапоги и штаны с пьяного супруга приходилось. Арнольд мычал и лягался, Эйвон молчал, но дышал так, словно только что затащил на Надорский утес маменькин комод.
Капитанша тоненько хихикнула и притянула кавалера к себе. Граф потихоньку разгорался, даже руки потеплели. Луиза отвечала на поцелуи, потом откинулась на спину, но неудачно, прижав спиной рассыпавшиеся косы. Ларак неловко навалился на даму, его глаза стали блестящими и дикими. Борода и усы ощутимо царапали шею, Эйвон дышал все громче, он больше не боялся и не стеснялся, ну и слава Леворукому!
Над головой проплыла очередная моль, без сомнения, святая. Госпожа Арамона опустила ресницы: трещины на потолке, пыльные бабочки, чужое лицо – зачем на это смотреть?
Плохо ей не было, с Арнольдом бывало хуже. Эйвон что-то бормотал, подавался вперед и назад, дергался, но прижатые волосы держали крепко. Попытаться увидеть над собой другое лицо? Безбородое, загорелое, с прилипшими ко лбу черными прядями? Нет, это стало бы оскорблением для всех троих, и женщина просто ждала, когда все закончится. И дождалась.
Кровать пережила кощунство, даже не скрипнув. Видимо, в старину властители Надора были потолще и поживее. Утратившая добродетель вдова собрала выпавшие шпильки и взялась за многострадальную косу. На ее волосы заглядывался даже Арнольд, а Эйвон за отвагу заслужил подарок.
– Луиза… – Руки графа дрожали. Выпить бы ему, но в этом склепе воды и той нет. В следующий раз нужно разжиться в трактире вином.
Госпожа Арамона чмокнула любовника в щеку. Эйвон был счастлив, и его было жалко. Даже больше, чем себя.
– Мы уедем в Алат, – глаза графа все еще были шалыми, как у весеннего кота, – нас никто не найдет…
– После свадьбы Айрис, – не моргнув глазом соврала госпожа Арамона. – Мы поедем в Эпинэ вместе со всеми, а ночью исчезнем.
