Остальное – побег из Надора, гонец к Савиньяку, любовник – могло ждать.
Желтая дрожащая лужица света послушно стелилась под ноги, торопливые шаги гулко отдавались в непривычной после бури тишине. В комнатах Айрис тоже было тихо и темно. Спят…
– Мама! Мама, что ты делаешь?! – Луиза оглянулась: дочь в кое-как наброшенной поверх нижнего платья шали стояла на лестнице, высоко подняв свечу, и глядела огромными глазами. – Куда ты?!
– Нам с капитаном Гастаки нужно отлучиться. Иди спать! Или нет, раз уж ты тут… Я оставила письмо, забери его и передай Айрис, что я буду ждать вас в гостинице. Если вы не раздумаете…
– Мама, не надо, – начала было Селина и вдруг выдохнула: – Ты опять не видишь!
– Иди спать! – Луиза небрежно тронула кошель и накинула капюшон.
– Мама!.. Этот с тобой… Он же не живой! – Дочка задрала свою свечку еще выше. – Пусть четыре… Четыре молнии…
– Заткнись! – Рык ночной гостьи бурей пронесся по спящему замку. В Багерлее тоже кричали. И тоже никто ничего не слышал. – Да, я не из ваших, чем и горжусь! И делать мне нечего, возиться с тремя щенками. Хватит с меня и одной поганки, что Арнольд приволок!.. Хочешь забрать своих двоих еще горячими, забирай! Нет – сидите тут со своими свечками… Дуры домашние!
Она не зря боялась, Арнольд добрался до малышни, а может, и до маменьки с папенькой. Пока она меняла платья, строила заговоры, дразнила Эйвона…
– Видишь, Селина, – очень спокойно сказала Луиза, – я должна идти.
– Да, – губы дочки побелели, – Цилла говорила, что папенька… Что у него новая жена, но я… Я тебя с ней не пущу! Одну не пущу…
– Никуда ты не пойдешь! – Это она заперла Циллу, ни кошки не поняла и заперла, ей и отвечать. И только ей, а Селине жить и жить! – Ты… Ты нужна Айрис и… Монсеньору. И потом… Мы не можем тебя ждать.
– Можем! – Зоя подняла голову, словно принюхиваясь. – Еще можем, но недолго… Возьми теплую одежду, Селина Арамона. Только не возвращайся туда, где спят…
Двор был белым и чистым, таким белым, что ступать на светящийся снег казалось святотатством, но Зоя Гастаки ступила. Женщина без тени равнодушно и тяжело шагала по сверкающей целине, она могла это делать, она не оставляла следов.
– Чего застряли?! – рявкнула она. – Вперед, сотню крабов вам в гроб!
И Луиза пошла вперед. Фонарь погас, свечка Селины – тоже, от луны осталась лишь жалкая серебристая про?волочка, но света хватало. Света, холода и тишины. Люди не слышат выходцев, но почему молчат псы?
– Мама, – шепнула Селина, – мы идем не к мосту…
– Моста нет, – не оборачиваясь, бросила проводница, – есть другие дороги… Мои дороги…
Выходцы не любят мостов и текучей воды, они не шагнут за порог без приглашения, но капитан Гастаки как-то добралась до спальни. Кто ее впустил в Надор? А если никто, как же она вошла?!
Зоя шагала уверенно и быстро. Она миновала темные конюшни, переступила через вросший в землю жернов, свернула к церкви.
В стрельчатых узких окнах мерцают желтые живые огоньки. В храме кто-то есть… Кто-то!.. Мирабелла! Лучше б поднялась к Айри и попробовала понять хоть что-то… Терять детей заживо, что может быть страшнее, а эта дура теряет и не видит собственной беды. Или не понимает, вот и жжет ночами свечи…
Капитан Гастаки брезгливо передернула плечами: эсператистские молитвы ей не нравились, но не более того.
Говорят, за выходцем идут, словно на привязи. Как бы душа ни упиралась, тело слушается, но Луизу с Сэль ничто не тянет, кроме долга. Пока не родилась новая луна, тех, кого увели, можно выкупить… Откуда она это знает? Неважно! Мертвая корова не врет! Ей не нужны пасынки, она их отдаст… Она обещала, но есть еще Арнольд! Этот может и не отпустить…
– Здесь! – Толстуха остановилась у погасшей кузни, над запертой дверью красовалась ржавая конская подкова. – Это дорога. Наша дорога. Луиза Арамона, возьми дочь за руку. За горячую руку без мертвой кожи.
– Сними перчатку, – коротко велела Луиза. – Что еще?
– Назови меня по имени и дай мне руку!
Глава 2
Надор. Ракана (б. Оллария)
Ночь выдалась ясной и звездной. Столько звезд, и таких ярких, Дикон видел только в Сагранне. Привычные созвездия мешались с незнакомыми, золотая россыпь тревожно мерцала, а лун было целых четыре; они восходили сразу с четырех сторон, стремясь к нестерпимо яркой желтой звезде, которой Ричард раньше не видел. Не было ее и на звездных картах, юноша прекрасно помнил, что в полночь в середине месяца Зимних Ветров в зените стоит голубая Адденара, не могла же она поменять цвет, и еще эти луны… Они не должны быть полными, хотя на самом деле это маски. Золотые маски с черными каменными глазами… Так вот куда делся карас – его украл барон, вставил в свою маску, и теперь она смотрит. Камень смотрит, он ищет хозяина, а Капуль-Гизайль его не отдает, потому маска и упала… Она хотела, чтоб ее узнали…
– Где мой камень? – сухо спросил Ричард. – Он принадлежит мне. Он меня узнал!
– Он тебя узнал, – сказала Премудрая Гарра. К вырезу ее платья была приколота оранжевая роза, в руке старуха держала кожаное, размалеванное лунами ведро. – Он твой, пойди и возьми его. Он в башне, он тебя ждет, тебя все ждут…
