– В Малой столовой?! – Любимый зовет ее, значит, она станет улыбаться и наденет вишневые бусы, те самые… Кузен Альдо больше не скажет, что у его кунички холодное сердце. Никогда не скажет!
– Стол накроют, где прикажет госпожа баронесса. – Скучная увидела пятно и поджала губы. – Его величество выехал в Ноху и велел его не ждать.
Любимый не придет раньше ночи! Воины, послы и вельможи без остатка съедают дни государей, так было и так будет…
– Я не голодна, – твердо сказала Мэллит, – скажите, чтобы сменили скатерть…
– Да, сударыня. – Женщина присела в принятом у первородных поклоне. – Госпожа баронесса не заболела?
– Просто я не хочу есть.
– Может быть, лекарь…
– Я не хочу! – выкрикнула гоганни. – Уйди!
Похожая на рыбу ушла, и Мэллит испугалась. Себя самое. Раньше она не кричала, а у лекаря есть настойка, глушащая боль, и притирания от синяков, но он бы все понял… Ничтожная будет терпеть: боль телесная гаснет, это душа плачет вечно, но о чем ей плакать сейчас? Мэллит любит и любима, лишь тело ее не создано для счастья. Едва первородный шагнул за порог, она упала у камина, словно отравленная, зажимая рот ладонями, и лежала долго.
Зачем обрекать на одиночество красивых и сильных, если можно отдать слабую? Зачем отбирать нареченных у счастливых женихов, если есть ненужная? Потому-то дочь достославного Жаймиоля и избрали Залогом. Старейшие женщины не знали, что внуков Кабиоховых пленяет иное…
– Госпожа баронесса, разрешите убрать стол?
– Да.
Служанка вынесла испорченную скатерть, ту самую… Стань Мэллит женой достославного Гайраоля, как мечтал отец дочери своей, она бы до конца супружества своего хранила впитавшую девственность ткань, но для Мэллицы из Сакаци гоганские обычаи ничто. Она любит сердцем, а тело подчинится, лишь бы был счастлив любимый.
– Госпожа баронесса желает розовую скатерть или желтую?
Кузен Альдо никогда не увидит ее боли, и боль растает, но как плохо они расстались! Любимого ждала погоня, а она думала только о себе, и он ушел без поцелуя и без молитвы. Теперь мысли первородного полны горечи. Что вспоминает он, торопя коня? Женщина, не согревшая любовью господина сердца своего, грешна в глазах Кабиоховых, но не упавшая в ноги уходящему грешна четырежды…
– Сударыня, так розовая или желтая?
– Нич… Мне все равно… Я… Я желаю знать, когда вернется его величество.
Альдо рассматривал жезл, даже не рассматривал, он его ощущал. Если б сюзерен хотя бы раз так взглянул на Мэллит, девочка умерла бы от счастья, но для женщин у Альдо были другие взгляды и другие слова.
Робер подавил вздох и отхлебнул того, что дворцовый повар называл шадди. Сладко-горькое варево разгоняло сонную муть, но до того, что готовил Левий, ему было далеко.
– Возьми, – велел Альдо, протягивая серебристую, покрытую чернью палку, – возьми и прикрой глаза.
– Если я закрою глаза, я усну. – Пальцы Эпинэ сомкнулись на теплом от чужих рук металле. – Это белое золото?
– Вроде того, – живо откликнулся сюзерен, – надо ювелирам показать. Робер, ты понимаешь, что держишь?
– Нет, – Иноходец честно прикрыл глаза, ожидая сам не зная чего, – меня древности не трогают.
– А ты им, между прочим, жизнью обязан, – напомнил Альдо. – Неужели не чувствуешь? Сосредоточься!
Робер попробовал, но жезл был упрямей ары, а может, Эпинэ ему не нравился. Иноходец честно пытался представить башню на горизонте, бьющие в землю молнии и летящего сквозь небесный огонь жеребца, но древняя магия, в отличие от гоганской, не желала просыпаться.
Повелитель Молний еще немного повертел тяжелую, украшенную отшлифованными камнями палку и бережно положил на стол. Сюзерен сразу же притянул драгоценность к себе – похоже, он и впрямь чувствовал нечто, недоступное простым смертным. Робер зевнул и попытался глотнуть из наполовину заполненной темной гущей чашки, на зубах противно скрипнуло.
– Ты понял, что этот недомерок нам угрожал? – осведомился Альдо, водя пальцем по изящным завиткам.
– Что уедет вместе с Вороном? – Эпинэ, как мог, закрылся чашкой. – Мне кажется, он не шутил.
– Он не шутил, когда вызвал своего солдафона. Мы чудом вырвались… Если б не ургот, пришлось бы драться.
– Ты согласился поэтому? – не поверил своим ушам Робер. – Поэтому?!
– Не кипятись, – велел Альдо. – Что ты в одиночку управишься с дюжиной головорезов, знают все. Смею надеяться, я управлюсь с двумя десятками, и при нас было полтораста человек. Мы бы вырвались, но без Алвы и, что важнее, без жезла. Зато теперь мне не хватает только меча, а на Левия я управу найду… Ладно, хватит об этом. Где Карваль?
– Я знаю столько же, сколько и ты. Альдо, зачем ты затеял этот суд?
– Надо было, и затеял, – огрызнулся его величество. – А вот за какими кошками ты на поводу у Придда
