пошел?
– Закатные твари, да потому что Спрут был прав! Алва чего только ни натворил, но Штанцлер этот…
– Да знаю я! – перебил Альдо. – И про Штанцлера, и про Оноре. Но ты пойми, казнить Алву за Ренкваху и Сагранну не получалось. Из-за «павлинов» с «гусями». Но кэналлиец виноват? Виноват! Так не все ли равно, что накарябают в обвинительном акте? Главное, он ответит и за твоих братьев, и за этого, как его, Мальжу…
– Мильжу. Только Мильжа в самом деле резал талигойцев, а Ворон спас Варасту. Ты же слышал, что сказала Катари?
– Твоя сестрица совсем свихнулась… Женщину к клирикам можно пускать, только если за ней грешки водятся. Из безгрешных святоши веревки вьют. Ты веришь, что эта дура сама до всего додумалась?
– Неважно, кто додумался… Альдо, неужели ты не понимаешь, на кого мы похожи?
– А вот это не твоя забота. – Сюзерен махнул жезлом, весело сверкнуло драгоценное навершие. – Твое дело – идти за мной и слушаться. Я привел тебя в Кабитэлу, я сделал ее Раканой, а Талиг – Талигойей, я и Золотые земли анаксией сделаю.
Негустой туман сглаживал уступы скал, в расселинах смутно белели снежные хвосты. Черные камни, серое небо, белый снег – и тишина, как на кладбище… Луиза Арамона поудобнее подобрала юбки и попробовала ногой не вызывающий доверия булыжник. Лезть на утес было глупостью несусветной, но деваться некуда. Разве что сказаться больной и довести Эйвона до обморока. Если сначала Рамиро, а потом Франциск глядели на Октавию, как Ларак на капитаншу, неудивительно, что бедная женщина стала святой. У нее просто не осталось выхода.
Сверху сорвалась снежная глыба, скользнула по обрыву, распадаясь на клочья, белой волной выкатилась на грязно-серую дорогу. Луиза подняла голову – в низком небе не было даже ворон. Прекрасная дама вздохнула и обреченно полезла вверх. Проклятая гора за семнадцать дней словно бы выросла и стала круче, а может, это она стала трусливей. Прошлый раз капитаншу среди унылых каменюк ждало неведомое, сейчас она почти привыкла к чужой любви и прекрасно бы обошлась без геральдических рыл и свежего воздуха. Луиза с ненавистью глянула на черно-белые осыпи и поклялась четырежды думать и только потом язвить. И еще поговорить наконец с Мирабеллой о дочери и лошади.
Айри готова сменить гнев на милость, но только если маменька в ответ не укусит, а с великой вдовы станется. Вот бы в Мирабеллу кто-нибудь влюбился и бухнулся пред ней на колени! Стала б герцогиня после этого махать молитвенником и шипеть на все живое или рискнула бы оттаять? Не могла же она всегда такой быть, во всем виноват благородный урод, в лапы которому угодила дурочка Карлион.
Это ж надо додуматься, назвать дочь именем подружки и сообщить об этом жене! Арнольд и тот был умнее. Что бы он запел, узнав, что его вдова обзавелась любовником, да не каким-нибудь, а графом? Приличные выходцы в таком случае забирают обоих… Эйвона надо предупредить, но как?! Научить Денизиным заговорам? Не запомнит! Остается надеяться, что супруг отцепился: выходцам, им тоже свой срок положен. Приходил зимой, приходил весной, а лето с осенью упустил – все… Через два Излома не перепрыгнешь, ну а Цилла Эйвону нестрашна, только им с Селиной… Святая Октавия, а если дочка, не получив свое в Багерлее, придет за Герардом и младшими?! Если они уже…
Луиза встала столбом в десятке шагов от свиномордого камня. Сердце колотилось, к горлу подступала тошнота, тянуло куда-то мчаться, звать на помощь, колотиться в двери, но не было никаких дверей. Папенька увозил семью от Раканов, про нечисть он не знал, а с маменьки сталось бы избавиться от Денизы, и что теперь?!
Внучку господин граф не выставит, да и малышня сестренку на улице не оставит, а ты тоже хороша! Хотя нечисть, она такая, память напрочь отшибает, а с памятью и ум. Может, дочка наконец успокоилась, потому и вспомнилась… Или это в Надоре церковь такая? В старых церквях выходцев отмолить можно…
– Сударыня! Вы уже здесь?
Худшего времени любовничек найти не мог, хотя он-то чем виноват?
– Да, я здесь.
– Что-нибудь случилось? – Эйвон чуял настроение своей дамы не хуже собаки. – Вы опечалены? Чем?
– Ничем, – мотнула головой капитанша, вынуждая себя опереться на предложенную руку. Ларак грустно вздохнул и умолк. Воцарилась полная тишина, неправильная, непонятная, страшная. Луиза не сразу поняла, что затих ручей.
– Эйвон, – шепнула женщина, не позволяя себе заорать от запоздалого ужаса, – что-то с родником. Он… Он исчез!
Глава 5
Ракана (б. Оллария)
Карваль объявился уже за полдень. Судя по забрызганным штанам и красным глазам, маленький генерал по дороге спал не больше маршала, но держался бодро. Что он знал о ночном переполохе и знал ли вообще, по лицу было не понять.
– Докладывайте, – велел Альдо, – мы слушаем.
– Ваше величество, – оттарабанил южанин, – вверенные мне люди проверили все места, где видели кэналлийцев и Давенпорта. Увы, нам не удалось напасть на след. Единственный человек в кэналлийском платье, появлявшийся в окрестностях, по описанию похож на исчезнувшего камердинера герцога Окделла.
– Это больше не имеет значения. – Сюзерен отложил драгоценный жезл. – Заговор разоблачил сам себя. Сожалею, генерал, но, судя по всему, вы гонялись за переодетыми людьми Придда. Их целью было выманить вас из Раканы.
– Я выполнял приказ вашего величества, – набычился Никола, – но мы и впрямь были нужней здесь.
– Мы это знаем, – не стал спорить сюзерен. – Вы – отменный генерал, Карваль, а это наказуемо. С