такое вышло. Ему полезно.
Я шла по болотам, вслушиваясь в затихающее, предзимнее бормотание растений и стараясь услышать нужный мне голосок. С непривычки это было трудно, но ужасно приятно, куда приятнее, чем убивать. Магия жизни, простая и незамутненная, как же она меня тянула. Как бы я хотела заняться именно ей, но путь Хозяйки, Хранительницы мне заказан, потому что я должна сделать то, что за меня не сделает никто. Но поразвлечься-то я могу? Поиграть в эльфийку? Нигде не сказано, что Эстель Оскора не может между убийствами вырастить пару цветочков…
Всяческой травы здесь было море разливанное – трехцветные фиалки, белые, нежные звездчатки, голубые и лиловые печеночницы (хотела бы я знать, какой осел так их обозвал), прорва разных колокольчиков, ландыши, лягушатники, ятрышники, рябчики, или как там они называются… Пройдя через десятки чужих миров, я частенько путала названия. Травы, деревья, зверье везде называли по-разному, хотя они чаще всего были одинаковыми. Те же кошки… Я их встречала везде, и везде они вертели своими хозяевами как хотели. Правда, иногда кошек ненавидели – особенно мужчины, которым не везло с женщинами, – но на общем процветании кошачьего племени сие никак не сказывалось, хоть и приносило несчастье, а то и смерть некоторым его представителям.
Сандер, впрочем, против кошек ничего не имел, и меня это устраивало. Конечно, будь моя воля, я бы предпочла рысь, но сейчас это излишняя роскошь, а вот ищу я, похоже, впустую. Что ж, прости меня, Тарра, но я своего все равно добьюсь!
Некогда в Арции имелась Академия, и тамошние ученые с полным основанием утверждали, что у коровы не может родиться жеребенок, а на ветке яблони вырасти слива. По-своему они были правы, но мне были нужны нарциссы, которые в здешних краях не росли. И мне некогда было за ними тащиться за тридевять земель, а посему я остановилась на гусином луке, который был того же роду-племени, хоть и отличался от королевского цветка, как кошка от тигра.
Я достала кинжал Астени и уколола себе руку. Пролить мою кровь трудно, но я могла распоряжаться ею, как хотела. Этой капли хватило бы, чтобы сжечь какой-нибудь городок или прикончить небольшую армию, а я пустила ее на цветочки. В конце концов, это моя кровь, что хочу, то и делаю. Кстати, превратить человека в жабу или свинью намного проще, чем одно растение в другое. Растение легко убить, разбудить, заставить расти или цвести, но вот переделать… Эти зеленые создания такие упрямцы. Капелька крови в темноте начала светиться алым, раздуваясь в прозрачную алую сферу. Магия крови всегда завораживает… Любопытно, Роман смог бы превратить лук в лилию другим способом? Наверняка бы смог. Эльфы уговорят зеленую братию на что угодно. Может, попробовать? Но Астени мне не объяснил, как это делается, а гадать некогда.
Алая сфера достигла нужного размера, оторвалась от руки и повисла в воздухе, ожидая приказаний. Я произнесла нужное Слово, и светящийся шар опустился на землю. Сквозь прозрачные стенки я видела, что там происходит. Сначала исчезла, словно бы растаяла, и так почти полностью засохшая трава, затем из черной земли появились острые росточки, и это было замечательно. Чего я только в своей жизни не вытворяла, но вот цветы пока не воспитывала.
Гусиный лук рос как на дрожжах, вслед за листьями появились цветочные стрелки и раскрылись желтенькие звездочки. Извини, дорогой, но тебе придется побелеть. Кажется, я перестаралась, или растение оказалось на редкость жизнелюбивым, но под красной сферой шевелилась целая охапка весенних цветов. Ладно, пусть будет! Больше – не меньше. Я сосредоточилась, начиная трансформацию. На стебельках осталось по одному цветку. Лишние отпали, зато уцелевшие увеличились в размерах и посветлели. Вроде получилось! Это были именно нарциссы, возможно, неизвестный садовникам сорт, ну да не беда. Зато не тюльпаны, не маки, не гвоздики и не какие-то странные белые и красные штуки с непристойными середками, которые очень ценятся в некоторых мирах.
Я устала, но была совершенно счастлива, глядя на выходцев из весны, казавшихся сквозь истончившуюся стенку розовыми. Может, их такими и оставить, ведь красиво… Нет, чего доброго, «новорожденный» углядит в этом кровь и прочие нехорошие вещи и в очередной раз обвинит себя во всех смертных грехах. Пусть будут белыми. Когда мы победим, я всю Арцию засажу розовыми нарциссами, а также сиреневыми, голубыми, зелеными и черными. Всем назло! А пока белые, и только белые! Нарциссы Тагэре для короля Тагэре. Какая я все же умница! Если Александра не развлекут нарциссы, мне останется лишь с визгом броситься ему на шею, хотя еще вопрос, в его ли я вкусе. Впрочем, я женщина занятая…
Я хотела одного – быть рядом с Рене, а меня обманули, оторвали от него, заставили сначала превратиться в чудовище, потом вмешаться в дела, о которых, будь моя воля, я б и слышать не желала. Я вернулась домой. И что же? Развалившаяся Арция, спятивший Проклятый, какие-то Пророчества – и никаких известий о пропавшем императоре. Никаких… Не хочу, не могу думать о том, что все – и мой уход, и мое возвращение – окажется бессмысленным и мы так и останемся на разных берегах вечности. Я найду его, найду! Но сначала поставлю на ноги сероглазого короля, не могу же я его бросить…
2895 год от В.И. Утро 12-го дня месяца Зеркала
АРЦИЯ. МУНТ
Какой мерзавец посмел поставить у его изголовья глиняную кошку-копилку?! Ярость, испытанная Пьером Тартю при виде омерзительного предмета, затмила даже ночные кошмары. Пьер благополучно проснулся в своей постели, и, разумеется, никакого маркиза Гаэтано он не видел, равно как и короля. Александр Тагэре мертв, а мириец бежал из Мунта, бежал и не возвращался, а за кошку слуги ответят. Он сегодня же сменит всех лакеев, имевших доступ в его комнату. Сегодня же!
Тартю схватил омерзительную игрушку и с силой швырнул об стену. Вместо ожидаемого треска раздалось гневное мяуканье, и король с недоумением уставился на стоящего у стены черного короткошерстного кота. Зверь был вне себя от ярости. Выгнув спину и прижав уши, он лупил себя по бокам хвостом и издавал хриплое шипение. Взбешенный не меньше кота, король схватил шнур звонка. На сей раз слуга появился немедленно.
– Убрать! – прорычал король, указывая в угол.
– Прошу прощения у Его Величества, что именно Его Величество хочет убрать?
Тартю со злостью глянул сначала на слугу, потом на кота и не поверил собственным глазам. Твари нигде не было, равно как и черепков от разбитой копилки. Неужели и это было сном?
– Мы желаем одеваться. – Пьер счел за благо не возвращаться к разговору о коте.
Лакей поклонился и вышел. Тартю услышал, как тот возгласил:
– Его Величество изволили проснуться…
Двери распахнулись, и толпа нобилей, допущенных к участию в утреннем королевском туалете,
