– Вы заблуждаетесь, сестра всегда была умнее меня. Мы были еще детьми, когда она придумала: если кто-то из нас якобы случайно не назовет кого-то по титулу, значит, это друг. Вы для нее просто Базиль Мо, значит, вы друг. И вы ей расскажете правду.
– Возможно, но какую?
– Меня сведут с ума, – просто сказал Ролан, – способов много: не давать спать, подливать в питье всяческие зелья. Я замечал, что они собирают волосы с моего гребня, а это дурной знак.
– А вы не ошибаетесь? Зачем сводить с ума, если можно просто отравить, ведь всем известно, что вы давно и тяжело больны.
– Пока я жив и в руках Жоселин, Туанон и ее ребенок ей не опасны, но если я умру…
– Я – рыцарь, а не нотариус и плохо разбираюсь в ифранских законах.
– Если вы рыцарь, вы мне поможете. Вы передадите Туанон мое письмо?
– Разумеется, я за этим и приехал.
– Жоселин его у вас отберет.
– Вот как?
– Выкрадет, когда вы будете спать или что-то в этом роде. Вы ведь путешествуете не один? Нет, я не стану ей писать. Вы передайте ей, что я ее люблю и помню. И что, если она хочет меня спасти, пусть поторопится. А теперь я выпью отраву, и вы сами увидите, что будет.
Роланд вытащил из кармана пузырек с золотистой жидкостью, быстро проглотил его содержимое, сунул склянку Базилю и наклонился над кустом масляники, вдыхая острый аромат. Какое-то время ничего не происходило, потом лицо герцога покраснело, глаза вылезли из орбит, на губах проступила пена, и он в корчах рухнул на траву. Зрелище было жутковатым, но любоваться на него Гризье не собирался. Чем бы ни был вызван припадок, его нужно снять, и чем скорее, тем лучше, и Базиль бросился к ближайшему зданию, откуда уже спешило несколько монахов с горестными лицами.
ЭСТЕЛЬ ОСКОРА
Отвоеванный у Лупе всадник был молод и хорош собой, несмотря на то что его облепили тина и жидкая грязь. Бедный конь принялся кататься по траве, стирая с себя болотную жижу, человеку было хуже. Я подмигнула Кэриуну – гулять так гулять – и пустила в ход один из тех пустячков, благодаря которым эльфы кажутся волшебными видениями. Высушенный чужак оказался даже лучше, чем я думала. Смуглый, широкоплечий, с дерзкими карими глазами и темными, но не черными волосами, обстриженными в кружок, он явно не был таянцем, хотя такие черты в здешних краях не редкость. Вот будет мило, если я спасла фронтерского лазутчика.
Признаться, мне не улыбалось тащить спасенного к Стефану. Во-первых, выдавать врагам кого бы то ни было – подло, уж лучше, если нет другого выхода, убить, а во-вторых, «утопленник» видел вещи, про которые таянцам знать не обязательно. Лучше всего его расспросить и выставить во Фронтеру, и пусть Кэриун его проводит. Я прикидывала, с чего начать разговор, но парень заговорил сам. Он и вправду оказался фронтерцем не из простых и не из пугливых. Звали его Степаном, и был он сотником у самого господаря. Степан сразу сообразил, что я – ведьма, но это его не испугало. Нашу многообещающую беседу прервала Ванда. Оно и не удивительно: заорав на Лупе, я спугнула свое скромненькое заклятие, девчонка очнулась и прибежала на шум. Хорошо хоть она не видела, как я выуживала из болота тонущего всадника, зрелище было еще то.
Королевна с любопытством смотрела на нас троих, а Степан пожирал глазами королевну, и, будь я проклята, тут было чем любоваться! Ванда распустила волосы и надела венок из белой амаполы, а Тахена подарила ее глазам эльфийскую зелень. Это была красота нежного весеннего утра, предвещающая роскошный, бесконечно долгий день.
– Хто ты, дана? – в шепоте несостоявшегося утопленника слышалось благоговение. – Ты русалка лисова?
– Я Ванда Гардани, – важно ответило зеленоглазое чудо, – дочь короля Таяны Анджея, а кто ты?
– Степан… – хрипло выдохнул фронтерец, – сотник дана Тодора.
– Ты наш враг? – в голоске Ванды послышалось возмущение.
– Ни… Я не можу буты ворогом даны. Я ее слуга, ее раб. Як шо дана схочет, я вырву серце з грудей и витдам йий.
Я поняла, что Степан пропал, причем навсегда. Если Ванда пожелает, он бросит все и всех и пойдет за ней, забыв и про Фронтеру, и про Тодора, и про родичей, если таковые у него имеются. Подобная любовь вспыхивает не часто, но если вспыхнет, прошлое в ней сгорит без следа.
– Мне не нужно твое сердце, – улыбнулась королевна.
А из девчонки выйдет толк! Знает, как посмотреть! Я думала, у таянских рыцарей в запасе два года спокойной жизни, я ошиблась. Осенью Ванда соберет первый урожай.
– А що хоче дана? – поэты в один голос утверждают, что любовь делает человека красивее, и ведь не врут! Степан и так был парнем хоть куда, а сейчас и вовсе превратился в сказочного красавца, но моя даненка не повела и бровью.
– Я хочу, чтоб вы нам не мешали, – обнаружила государственный ум принцесса из дома Гардани, – и чтоб вы не путались с арцийским ублюдком.
Как ни странно, Степан все понял.
– Господари Тодар погнав, як тих псов всих, хто порушив клятву и перекинувся до нового арцийского круля…
– Разве они вернулись?
Каюсь, мне ужасно захотелось подразнить Кэриуна.
– Трохи больше за чотыре сотни. З ными нихто й знаться не хоче. Правду казаты, Жись завжды гадом й
