очнулся и даже пытался сесть, правда, неудачно, – иногда мне снилась свобода… но никогда она не была такой…
Почему они молчат? Все четверо, хотя Вечность слишком мала, чтобы успеть сказать друг другу все, что разрывает души?
– Эта башня, – первым заговорил Аддари, ему проще, ведь он почти чужой, – она больше не опасна?
– Не опасна, – кивнул Лунный. Нэо видел, как ему трудно говорить, и не только потому, что он слаб и болен, – зеркало разбито, Грэдитара мертв, а башня – только застывшая грязь, притворявшаяся величием… Она отвратительна, это так, но и все… Мое имя вы знаете… А одного из вас зовут Астени…
– Нет, – тихо произнес разведчик, – меня зовут Нэо Рамиэрль, хотя я больше люблю свое человеческое имя – Роман. Астен был моим отцом, его убили, а я даже не знаю, сколько лет назад. Мы покинули Тарру и заблудились…
– Нэо, – повторил Ларэн и замолчал.
– Норгэрель – твой сын, – торопливо сказал Нэо, – он родился после твоего исчезновения в Сером море.
– Значит, родился сын… Залиэль погибла, это мне показали. Грэдитара любил… развлекаться. Кому-то из вас я обязан жизнью дважды, но лучше б первого раза не было… Грэдитара пытался добраться до вас через меня, вернее, через мою кровь. Сначала у него получалось, потом он потерял след. Он не давал мне умереть… я был ему нужен…
– Зачем вспоминать о страшном? – почти выкрикнул Аддари. – Мы вместе, мы вернулись, мы победили! Это главное, а прошлое лучше забыть.
– Если б все было так, – лицо Лунного исказила гримаса боли. Роман бросился к нему, но Солнечный принц успел раньше. Он легко расставался со своей силой, легче, чем они с Норгэрелем. Аддари был рожден отдавать и делал это с радостью.
– «Если б это было так»? – переспросил Норгэрель. Он смотрел на отца, веря и не веря. Выражать свои чувства всегда непросто, если они идут от сердца и если ими затронуто все твое существо.
– Мы и впрямь вместе, – попытался улыбнуться Ларэн, – обитавший здесь безумец мертв, а созданный им кошмар уничтожен… Только, убив поджигателя, не погасишь пожар, так что мы далеко не победители. И неизвестно, когда и как мы вернемся…
– Но мы ведь в Тарре. В Вархе!
– Да, в Тарре и в Вархе, а ее хорошо обложили. Грэдитара пытался выползти и не раз, но ему не позволили. Откуда стражам знать, что врага в цитадели больше нет…
Ларэн был прав! Если не удастся докричаться до Эмзара и доказать, что они – это они, а не очередная уловка Хозяина, придется или вырываться силой, или ждать у моря погоды. Роман невольно посмотрел на Кольцо, которое сам же и замыкал. Ловушка была надежной.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
VIVIRE EST MILTARE [49]
Бывает в жизни все.
Бывает даже смерть.
Но надо жить
И надо сметь.
2896 год от В.И.
Ночь с 19-го на 20-й день месяца Сирены
ИФРАНА. АВИРА
Аврора одевалась медленно и изящно. Не для себя – для любовника. Точными, медленными движениями натянула шелковые чулки, завязала ленты нижних юбок и повернулась к Базилю спиной, чтобы он зашнуровал корсаж. Арциец сказал то, что требовалось, а именно то, что он с куда большим удовольствием сделает обратное. Аврора засмеялась и предложила ему перейти от слов к делу. Базиль перешел. Потом они пили подогретое вино и рассматривали хаонгские картинки, за которые, поймай их на горячем, светило бы церковное покаяние. После картинок Аврора еще раз попробовала одеться, и опять не получилось, так что в посольский особняк на улице Старой Таможни Гризье вернулся лишь во втором часу пополуночи.
Почти все слуги спали, так как граф предпочитал уходить и приходить тогда, когда ему захочется. Базиль зажег свечу и поднялся в спальню. На столе у изголовья белело два письма – от сестры и графа Вардо. Настроение сразу испортилось, как портилось всегда при воспоминании о далекой родине и любимой семье.
Нора могла выводить на раздушенной бумаге какие угодно благоглупости, «возлюбленный брат» не верил ни единому слову «сестры и королевы». Жорес не передавал ему никаких приветов, не желал никаких успехов и был бы рад-радешенек, если б младший братец сломал себе шею или хотя бы обе ноги. Мать, может, за него и молилась – как-никак, из ее сыновей живым и здоровым остался только самый негодный, но в циалианки она по своей воле не уходила и убийцу своих детей не благословляла. Любовь Норы к царственному супругу была столь же непреложной истиной, как святость кардинала Клавдия, а благорасположение означенного супруга к шурину вызывало непреодолимое желание навсегда остаться в Авире. Базиль не сомневался, что гонец с приглашением на именование теперь уже покойного племянника не прибыл отнюдь не по причине скоротечной лихорадки, а потому, что Пьер боялся. Нора могла разрыдаться у брата на груди, а тот потребовать объяснений и по поводу Алека с Филиппом, и по поводу матери.
Граф Мо был готов поставить живого коня против дохлой кошки, что, останься он в Арции, ему бы на голову уже что-нибудь упало. По большому счету, его спасли Лось и собственное нахальство. Друга Саррижа и Вардо убивать не только опасно, но и глупо, а Тартю выжимает пользу и из чего можно, и из чего нельзя. Гризье поморщился, вообразив физиономию арцийского короля. Говорят, после смерти наследника он превратился в собственную тень, ни на мгновение не расстается с судебными магами и
