Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

всю дорогу, но когда небо заступили изгрызенные омелой тополя, стало страшновато, будто в детстве перед вдруг открывшейся дверью в подземелье. Любопытно, что чувствуют свезенные сюда мальчишки, – эту братию вряд ли выведет из равновесия неухоженный парк.

– Совы любят старые деревья и старые здания, – заметил Левий и, придерживая полы одеяния, почти выпрыгнул из кареты, опередив тихого Пьетро: – Вашу руку, сударыня!

– Гос… по… да! – К карете, вовсю размахивая руками, вприпрыжку несся некто в мундире. – Гос… по… да… Тут… болото!

– Мы видим, – вновь развеселилась графиня, – но болото без лягушек не может считаться таковым.

– Лягушек тут прорва, – обиделся хозяин. – Слышали бы вы… Прошу простить! Временный комендант Лаик теньент Сэц-Пуэн к вашим услугам. Мне сообщили о вашем приезде, но я ждал вас позднее…

– Савиньяки не любят мешкать, – засмеялась графиня и, не дожидаясь приглашения, направилась в изрядно заросшую аллею. Потерявшего глаз парня было жаль, но жалеть не значит охать. – Герцог Эпинэ дал нам ознакомиться с вашим рапортом. Вряд ли кто-то сделал бы больше, но мы ищем не то, что есть, а то, что было, да и поместье примечательно само по себе. Господин Левий интересуется эсператистской стариной.

– Каждый из Семи имел свои сильные стороны, – став «господином», его высокопреосвященство и бровью не повел, – а Франциск Оллар ничего не предпринимал просто так. Танкредианцы собирали и хранили знания; что ж, недорослей стали свозить именно в их обитель.

– Здание много раз перестраивали, в нем мало что уцелело от прежних времен. Конечно, я всего лишь бывший кавалерист, но если вы позволите… В Лаик вернулся один из менторов. У него совсем нет средств, и я его оставил. Он получает крышу над головой, полный пансион и… очень мне помогает.

– Возможно, я о нем слышала. Мои сыновья прошли через Лаик, младший – совсем недавно.

– Это мэтр Шабли. Жерар Шабли… Занимается описательными науками. Он славный человек, хотя… Иногда он кажется странным, но ему пришлось столько пережить!

– Это объясняет и извиняет многое, – согласился с одноглазым молодым человеком седой кардинал. – Главное – отличить многое переживших от почитающих себя таковыми.

– Мэтр Шабли пробыл в Лаик шесть лет. Его любили все, но здесь, если плохо топить, осенью и зимой очень сыро, а у мэтра грудная болезнь… Ему пришлось подать в отставку и переехать в столицу к сестре. Ее муж хорошо зарабатывал, но потом… При Ракане все пошло прахом. Людям не хватало на хлеб и дрова, не то что на перчатки. Сударыня, возможно, вы не знаете… я участвовал в мятеже, я думал…

– Гораздо важнее, что вы думаете теперь, – пресекла исповедь Арлетта. – Что случилось с родичами Шабли?

– Они разорились. Дошло до того, что пришлось идти в Дору за подарками… Мэтр спасся чудом, его сестра и племянница погибли. Он пытался найти работу, но кому в Олларии этой зимой были нужны описательные науки? Писем тоже почти не писали… Когда мэтр Шабли пришел в Лаик, я готов был принять его за выходца. И в этом тоже виноваты мы!

– Святой Адриан заповедовал не отрекаться от своей вины, но не брать на себя ви?ны чужие, – не упустил своего кардинал. – Само собой, я и моя высокочтимая спутница будем рады увидеть мэтра Шабли. Мы более или менее представляем, каким было танкредианское аббатство на исходе Круга Молний, но теория и жизнь сходятся не чаще, чем любовь и супружество.

– И не реже, – уточнила вдовствующая графиня Савиньяк, глядя в глубоко посаженные окна, будто в чужие глаза. – Так вы говорите, у вас водятся лягушки? Прямо здесь?

– Нет, у пруда.

3

Ли часто писал матери и никогда – Арно. Эмиль младшему брату тоже не писал, но иначе – у него не доходили руки. Лионель же не считал нужным. Теперь счел…

Арно смотрел на четко выведенные буквы и чувствовал какой-то холодок. То, что пыталось переползти с бумажного листа в душу, теньенту не нравилось, как раньше не нравились лаикские галереи и менторское вранье. Их тоже нельзя было избежать.

«Арно, – требовал старший брат и маршал, – соберись и заставь себя понять вещи, которые далеко не все понимают и в тридцать, и в пятьдесят. Обычные офицеры могут себе такое позволить, ты – нет. Ты – мой брат, а я разбил дриксенского Фридриха и заключил мир с Хайнрихом. Мне некогда расписывать весеннюю кампанию еще раз, но генерал Ариго, если сочтет нужным, даст тебе просмотреть мои записки. Молодому военному они в любом случае будут полезны, хотя тебе, без сомнения, сейчас важней текущая кампания. О ней и поговорим. Для Талига она складывается не лучшим образом, это очевидно мне, и это еще более очевидно тем, кто находится в действующей армии.

Будь я командующим Западной армией, с самого начала избрал бы иную тактику. Мне она кажется лучшей, но нельзя сравнивать то, чего не случилось, с тем, что произошло. То, что маршал фок Варзов терпит неудачи в Придде, не доказывает, что маршал Савиньяк на его месте побеждал бы. То, что маршал Савиньяк победил в Кадане, не доказывает, что маршал фок Варзов на его месте проиграл бы. Любые сравнения подобного рода чреваты спорами, но сейчас они могут стать опасны.

Я и фок Варзов воюем по-разному, но мы воюем за Талиг. Мой успех оставил Дриксен без гаунасской поддержки и поднял дух в наших войсках, но он же разбудил в некоторых головах сомнения. Я столкнулся с подобными настроениями уже в Старой Придде, но непосредственно в Западной армии они должны проявляться сильнее. Зная тебя, не сомневаюсь, что и ты недоволен бессмысленным, с твоей точки зрения, маневрированием, потерей важных крепостей и утратой инициативы. Я не могу запретить тебе думать, сопоставлять и делать выводы, но держи их при себе по крайней мере до подхода Эмиля, потому что каждое сказанное теньентом Савиньяком слово будет связываться с его братьями и передаваться дальше.

Молодые офицеры имеют обыкновение распускать язык при ординарцах и цирюльниках, а те, в свою очередь, обожают выказывать свою осведомленность. Невинная болтовня в терпящих неудачи войсках порой оборачивается недоверием солдат к командующему, а затем и командующего к солдатам. Иногда победить собственную армию труднее, чем чужую, но чужую без победы над своей не одолеть, у Ор-Гаролис я убедился в этом на собственной шкуре. Отвечая на вопрос, который ты не преминул бы задать, скажу, что не знаю, смог бы Лионель Савиньяк, окажись он сейчас во главе Западной армии, справиться с Бруно или же нет. Я бы сделал все, на что способен, но то же самое относится и к фок Варзов. Кто из нас прав как военачальник, не скажет никто, потому что одну и ту же кампанию нельзя провести дважды. Она началась, она идет, и твой долг – работать веслами, а не раскачивать лодку. Это за тебя делают другие.

Если соберешься ответить, отправляй письма в Агмштадт. Оттуда будут еженедельные оказии в Надор.

Лионель».

– Эгей! – Проснувшийся, нет, выспавшийся Бертольд сидел на койке и смотрел на Арно. – Генерал в самом деле говорил про завтрак или мне это приснилось?

– Он говорил про обед. – Теньент торопливо сунул письмо в карман. – Если выспался, пошли!

– Выспался на неделю вперед, но если письмо от дамы, я могу подождать, пока ты его поцелуешь.

– Это… от матери.

– Ругает, что не пишешь, и требует не подходить к дриксам слишком близко?

– Нас «гусями» даже в детстве не пугали. Так ты идешь лопать или нет?

Глава 2 Талиг. Поместье Лаик 400 год К.С. 11-й день Летних Волн

1

Щурящийся не хуже самой Арлетты тщедушный человечек ничем не напоминал красавца Капотту, и графиня прониклась к нему симпатией.

– Заходите, мэтр! – крикнул успевший освоиться с именитыми гостями комендант. – Вот он, наш ментор, и будь я гайифцем, если он не прочтет поэму о каждой лестнице.