весенними садами, не отложишь. Оставалось написать пару ронделей и отправиться изысканно буянить или сходить побуянить, а ронделями заняться на сон грядущий? Великие спьяну находят очаровательные образы, но Марсель после балов еще не творил – мешали то подвернувшаяся дама, то отсутствующие чернила.
– Рокэ, – окликнул виконт нюхавшего нависающие над пропастью розы регента, – в этих Кошачьих Вратах перо и чернила найдутся?
– Попроси Дьегаррона. – Опять он за свое: вот вам выход, только отстаньте… Не выйдет, сударь.
– А вдохновенье тоже у Дьегаррона? Мне, между прочим, скоро на войну! Конечно, не только мне, но поэт говорит лишь о себе, иначе он…
– Осколок зеркала, – охотно подсказал Алва, – очень возможно, что кривого.
– Вот! – обрадовался Марсель. – А должен быть ройей, бриллиантом чистейшей воды или хотя бы капелькой росы на лепестке вечерней розы… На каплю я не похож.
– Ты похож на своего батюшку. – Алва сорвал одну из упомянутых роз, винно-красную. – И на своего Готти. Ловить отсутствующий хвост, а в нужный момент показать зубы. Тактика, близкая к совершенству.
– По Готти я скучаю, хотя отсюда он видится Котиком. И по батюшке скучаю, но лучше о родителях скучать, чем мечтать о разлуке с ними.
Рокэ был сиротой и не оценил, ничего, оценит Елена. Марсель топнул на бестолкового жука и вспомнил, что регент Талига и его офицер для особых поручений уединились перед ужином, чтобы обсудить нечто срочное и тайное. Алва отлынивал, так что обсуждать пришлось Валме. Он поднатужился и приступил:
– Дьегаррон говорит, пришли новости о морисских налетах. Звучит скорей «стр-р-рашно», чем достоверно.
– Все побережье «павлинам» не прикрыть, – открыл истину Алва, – сил не хватит. Объединенный флот морисков в море может делать что хочет, но ключевые порты и крепости приличные люди защищают долго. Впрочем, в приличие высшего гайифского командования верится с трудом. Под ковром они еще что-то могут, но не на ковре.
– Под ковром тоже не смогли, – не согласился Валме и уподобился – сорвал цветочек. – Рокэ, мы ведь вляпались?
– Говоря по-адуански, да, – весело подтвердил Алва, и Марселю стало неуютно, будто перед абордажем. Окружающая красота неуют усугубляла, но деваться от нее было некуда – вблизи был Рокэ с розой, вдали – горы. С клубящимися облаками, сияющими вершинами и великий Бакра знает чем еще. В горах водились козлы и барсы, за горами лежали две Кагеты, дружественная и наоборот, а дальше шла Гайифа, где резвились объединенные мориски. Свои мориски хотели, чтобы чужие убрались за море, чужие собирались угнездиться, все вместе требовало сосредоточения, а под носом булькала скверна. Марсель немедленно вообразил прегрязный котел, в котором варился суп из Рожи. Пахло чем-то вроде несвежей капусты или гороха, вспухали и лопались здоровенные пузыри, над котлом склонялась Гарра и всячески пророчила, а вокруг топтались матерьялисты с тарелками лучшего фарфора. Ждали.
– Рокэ, – не выдержал собственных фантазий виконт, – вы… ты знаешь, что со всей этой мутью делать?
– Ты тоже.
– Я? Знаю?!
– Способ важней самого решения. Нашел первый, второе будет. – Алва смирно нюхал розу, но виконту почудилась выдернутая из ножен шпага. – С чем ты за мной явился? С готовым планом?
– Кошки с две! – Низкие вечерние ласточки, цветники со снегами и никаких скверн, разве что на себе притащили, а что тащить – было. Когда же он сообразил, что дело в клятве, а значит, в Фердинанде? Живом. Дальше вышло совсем просто, мерзко, но просто. Ну и после Надора было страшновато, не без того. – Я затянул из-за Надора, а то бы управился быстрее.
– Лишняя пара месяцев нам бы пригодилась, – кивнул Рокэ. Все было как в старом добром Фельпе, даже стена, только покойников с мушкетами не хватало. И луны. – Зегина в Гайифе мешает и нам, и Агирнэ, но, пока Паона цела, «три звезды» не разойдутся.
– Это тебя Шелиах научил?
– Тергэллах. Я не исключал, что Шелиах отыщет в Сагранне что-то запретное, но Бакра явил ему горящий Агарис… Мало нам забот, теперь придется следить, чтоб его снова не отстроили.
– А ведь ты, – внезапно понял Марсель, – уже знаешь, с кого начнешь.
– Начинать незачем. Лисенок втягивает в войну Бакрию, Хаммаил – Гайифу. Это нам подходит. Чужие войны удобней своих, кроме того, в них рождается истина…
Что-то кольнуло палец. Валме с удивлением посмотрел на помятую розу в своих руках и по чьему-то обычаю заткнул ее за портупею. Есть же в мире место, где цветы затыкают за портупеи, а нет, так будет! Явиться на бал в нарочито походном платье и со слегка измятым роскошным цветком – в этом что-то есть… На бал?! Проклятье!
– Нас ждут дамы! – взвыл виконт. – И то, что одна в интересном положении, а другая в возрасте, никоим образом не извиняет нашего опоздания. Придется во искупление спеть. Ты будешь или я?
– Я, – удивил Рокэ, – но вряд ли сегодня. Сегодня нам придется слушать песни Лисенка.
– Политика требует жертв, а величества – внимания?
– И чем новей величие, тем больше внимания. – Алва безжалостно отправил винно-красную розу в пропасть. – Фоме или алатскому Альберту важен мешок с овсом, а Бакне Первому с герцогом Джильди подавай бубенчики на сбрую, иначе упрутся, а ехать надо. Кстати сказать, галопом.
2
Улыбчивый капитан с небрежно заткнутой за ремень розой был истинной чумой, а ведь на первый взгляд казался забавным. Матильда без задней мысли спросила про примеченного ею весельчака у Торрихо. Адъютант рассказал не слишком много, но принцессе хватило. Милый балагур слыл храбрецом и пройдохой. Это он под видом урготского посла заявился в Олларию за Алвой. Тоже, надо полагать, с улыбочкой! Альдо попался – те, кто держит других за дураков, всегда попадаются, – но глядеть на обманщика без злости Матильда не могла. Варастийцы врагами не были, этот самый Валме был, как и его распрекрасный Ворон.
Принцесса не слышала, что кэналлиец говорил Альдо, но внука после поездок в Багерлее трясло от бешенства. И плевать, что балбес воображал себя победителем, это все равно было избиеньем пусть и скверного, но мальчишки, на час ставшего королем и навсегда сломавшего шею…
– Ваше высочество сегодня молчаливы. – Валме улыбался так простодушно, будто всю жизнь только и делал, что лютики собирал. Альдо не мог не вляпаться.
– В моем возрасте, молодой человек, предпочитают слушать.
– Не думаю, что здесь прозвучит нечто умное. В первый день еще можно надеяться, но в последний?
Первый вечер в Барсовых Вратах она просидела между Вороном и Баатой и дипломатично слопала чуть ли не быка. Молча – не считать же беседой кагетские замечания о величайшем счастье. Алва хотя бы не заводил дурных разговоров, это Валме трещал за восьмерых и тогда, и теперь.
– С чего вы взяли, что я надеюсь?
– Потому что здесь красиво… Дворец, между нами говоря, пестроват и тесноват, зато сады восхитительны, особенно Верхний. А среди восхитительного, как правило, надеются.
– Вы всегда столько говорите?
– Во сне я крайне молчалив. Спросите генерала Коннера, он подтвердит.
– Точно, сударыня, – расплылся знакомый по Тронко адуан. – Когда спит, даже не храпит, зато в бою поет, жаб… Прямо соловей!
– Не верьте, ваше высочество. – Еще пара улыбочек, и Валме получит. Блюдом, кубком, обглоданной костью! – Упомянутый казус имел место в Бордоне, а там я был не в голосе и не в лютне, то есть без лютни. Генерал судит со слов молодого Шеманталя, а тот, как и многие таланты, склонен к преувеличению.
– Ну так спой сейчас. – Коннеру было весело, веселились или делали вид все. Даже беременная Этери.
– Сегодня я не пою, – развел руками Марсель, – то есть сегодня пою не я. Если ее высочество желает
