Осенью 1833 года Кармалюк, узнав, что жена умерла, решил навестить сыновей. Жена старшего сына Ивана, Мария, так впоследствии рассказывала об этом:
«Затем зашел в хату, спросил Остапа:
— Ты хочешь жениться?
— Хочу, — отвечал Остап и упал до ног.
Отец благословил, велел Ивану непременно свадьбу справить, при сем подтверждая:
— Справ весилля. Он бедный, не мае притулыска, хоть и був в служби.
Провели так всю ночь, а наутро Иван повел батька на петровскую корчму, называемую «Выдумка».
На заручинах опять подъехал верховой лошадью. В шляхетском тулупе и кашкете черного сукна. С пикою и пистолем. На другой день отца уже не было. Потом был на крещение. Господскими лошадьми. Иван и Остап поцеловали его в руки, а он сказал:
— Добре, диты, що з вамы батько побачывся, бо не знаю, чи бильш побачусь…
На себе имел всегда неодинаковое одеяние. Раз в солдатской шинели, другой — в кожухе, а третий — в шляхетской уже…»
Это посещение семьи не укрылось от глаз Визерского. Он арестовал и сыновей и невестку. А осенью следующего года Андрей Словинский, вернувшись из Литина, сказал:
— Батьку, Ивана закатувалы…
— Проклятые душегубы! Кричат всюду: Кармалюк убивает. А скилькы самы выносят из тюрем закатованных людей, того не бачат! Сидлай коней!
В сопровождении Андрея Словинского Кармалюк поскакал в Литин. Постоял возле могилы, сдерживая слезы, и умчался. Он дал клятву, что отомстит за смерть сына. А литинская полиция в рапорте суду сообщала: «Содержащийся под стражею по делу подполковника Дембицкого арестант Иван Кармалюк, о коем дело стоит в решении оного суда, сего месяца 17 августа волею божею умре…».
— Я разгоню эту галузинскую комиссию! — говорил Кармалюк с таким гневом, какого еще не замечал в нем Словинский. — Я сожгу все бумаги этого чиновника Визерского!
— Да и его надо так выпороть, чтобы и смотреть в сторону леса боялся! — вставил Андрей.
— Он свое получит!
«С 12-го на 13-е число сего августа 1835 года, ночью, неизвестные злоумышленники, напав в селе Красносилки на дом посессорши Поплинской, ограбили оную из имущества и денег на немалую сумму. По примечаниям Поплинской и служителей было их более шести человек. Три человека были по-шляхетски одеты: в сюртуках, поясами подвязаны, в сивых шляхетских шапках, с ружьями и ножами. А последние, которые окружали дом, были вооружены в пики.
Земский суд предписывает управляющим селений и местечек сию минуту, собрав до нескольконадцати верховых из благонадежных людей, отправиться с оными по корчмам трактовым, а в особенности в лесах стоящим. Как сии, так и дома лиц по поведению зазорных, равно все сумнительные и глухие места со всею тщательностью осмотреть. И буде кого из подозрительных людей отысканы будут, тотчас доставить в сей суд, на грунте в селе Красносилки учрежденный.
Настоящее оповещение по прочете и расписке, не удерживая, отправлять тотчас по тракту, ниже сего изложенному, с верховыми нарочными, дабы можно было видеть действие каждого из управляющих селений».
Магдалина Поплинская, придя в себя, помчалась к губернатору. В кабинет губернатора ее ввели под руки, чуть живую. Забыв даже поздороваться, пани Поплинская произнесла, трагически воздевая руки к небу:
— Спасите меня!..
И, повиснув на руках у чиновников, зарыдала. Переполох поднялся в канцелярии такой, точно явился сам Кармалюк, и все готовились к отражению нападения.
— Ваше превосходительство, — начала пани Поплинская, когда ее привели в чувство, — я не в силах изобразить вам все те ужасы, которыми была окружена. Одному только явному покровительству провидения обязана я спасением дней своих. Но разбойники сделали меня нищей. У меня нет ни гроша…
Только наличными деньгами и вещами они забрали у меня девятнадцать тысяч рублей.
— Успокойтесь, пани Магдалина, мы найдем средство поймать его. И непременно казним! Довольно того, что он уже двадцать три года держит в страхе весь край!
— Ваше превосходительство, как же вы предадите его смерти, когда в России казнь отменена? — простонала пани Поплинская: об этом ей говорил предводитель дворянства, когда она спрашивала его, почему они до сих пор не повесили Кармалюка.
— А я вам, пани Магдалина, напомню, что ответил государь графу Палену, когда тот посетовал, что у нас смертная казнь отменена. «Виновных прогнать сквозь тысячу человек 12 раз, — начертал государь собственной рукой на рапорте графа. — Слава богу, смертной казни у нас не было и не мне ее вводить». А не всякий, как известно, выдерживает и четыре тысячи шпицрутенов.
Успокаивая и утешая пани Магдалину, губернатор не преминул, однако, порекомендовать ей в будущем проявлять больше сдержанности в обращении с крестьянами.
— Хлопов надо наказывать. Этого никто не отрицает. Но доводить до эксцессов — этого я вам очень и очень не советовал бы. Кармалюк настолько успел огайдамачить наш край, что неразумными мерами легко довести дело до повторения той резни, во главе которой стояли Железняк и Гонта. Вы вот сами говорите, что, выскочив в окно, колотили в двери крестьянских хат, выбивали стекла в их окнах, однако хлопы не спешили вам на помощь.
— А все потому, что они сами ходят на разбои с Кармалюком! — гневно воскликнула пани Магдалина, забыв, что она все время притворялась еле живой. — Я это давно заметила, а потому и порола всех подряд! И буду пороть, пока они не откроют, где мое имущество и деньги!
— А я бы все-таки советовал вам, пани Магдалина, пока воздержаться от этих всеобщих экзекуций, — стоял на своем губернатор. — От наказания сообщники Кармалюка не уйдут. Но поспешность в этом деле только повредит к открытию его.
После разгрома имения пани Поплинской Кармалюк, видя, что вся шляхта губернии села на коней и рыщет по лесам и селам в поисках его, ушел под Винницу, на медведовские хутора. «Между тем целые вереницы его товарищей потянулись на каторгу в Сибирь после наказания кнутом и наложения клейма. Процедура публичной казни над ними продолжалась несколько месяцев».
Но как только шляхта и полиция немного поубавили пыл, решив, что Кармалюк навсегда ушел из этих мест, а возможно, и погиб где-то, он опять вернулся в окрестности Деражни и начал готовить новые нападения на панские поместья. Верным помощником его в это время был Андрей Словинский — молодой и очень смелый парень. Несколько раз он вместе с Кармалюком вырывался из облав, оружием прокладывая себе дорогу. Когда на хуторе Зелинского их окружила шляхта, то в завязавшейся перестрелке Кармалюк ранил шляхтича Бирского. Тот, в свою очередь, тоже успел выстрелить в Кармалюка, но Словинский ударил его под руку и заряд угодил в стоявшего рядом с Устимом Якима, который вскоре и скончался. Все думали, что убит Кармалюк, но пуля его на этот раз еще миновала.
Власти усиленно искали предателя. Анна Зелинская, на хуторе у которой произошел бой Кармалюка со шляхтой, была арестована. Узнав, что исправник ищет, кто бы мог выдать Кармалюка, она вместе с некоей Марией Рекруткой выразила желание это сделать.
— Як що вы пустыте нас, ваше благородие, — говорила Анна исправнику, — то мы поможемо вам пийматы Кармалюка.
— А не удерете?
— Ваше благородие, клянемся вам…
— Ну, глядите же у меня, — пригрозил исправник. — Я все равно вас поймаю, и тогда уже каторги вам не миновать!
Доложили губернатору, и тот немедленно написал Летичевскому суду: «Я соглашаюсь на отдачу на поручительство подсудимых Анны Зелинской и Марии Рекрутки, изъявивших желание подать известные способы к поимке преступника Кармалюка. Предлагаю суду освободить их из-под стражи, но в таком только случае, если поручительство по них будет совершенно благонадежно».
