издавала странный гул, словно ее приводила в действие какая-то мощная турбина. Ее кожа была приятного, кофе с молоком цвета, а на голове — копна черных жестких кудряшек. В ушах у нее были золотые сережки в форме человека, болтающегося на виселице.
— Мой помощник, мисс Панда Бабукар, — сказал Наджиб. — Не обращайте на нее внимания. Сегодня она в приподнятом настроении.
— Панда голодна. Панда хочет мужчину, — сказала Панда.
— Панда обыщет комнату, — сказал Наджиб, шлепнув ее по заду.
Стоя, он только-только доставал до него.
— Панда может обыскать комнату, — сказал я, — но что, черт побери, она хочет найти, кроме мужчины?
— В Англии, — сказал Наджиб, наставляя на меня пистолет, — вам сделали чертовски почетное предложение за несотрудничество с О'Даудой. Теперь предложенная денежная компенсация снимается. Мы просто забираем товар.
За моей спиной, где Панда перетряхивала мою постель, раздался ее голос:
— Ра-ра! Шикарная пижама. Всегда, когда тебе нужно будет ее погладить, Рекси, звони мне.
Что-то ужалило меня в шею, и я подпрыгнул.
— Оставь мистера Карвера в покое и продолжай работу, — сказал Наджиб.
Я повернул голову и, потирая шею, стал наблюдать за ней. Подмигнув мне, она начала прочесывать комнату. Делала она это хорошо, хотя я видел людей, которые делали это лучше, все ее действия доказывали, что она — далеко не любитель.
Некоторые из ее замечаний, отпущенных в процессе осмотра моего чемодана и ванной комнаты, произвели бы шок в доме приходского священника, но ей нельзя было отказать в жизнерадостности и дружелюбии. На расстоянии она выглядела — когда привыкнешь к ее длине — приятно, но я не доверял голодному блеску ее глаз. Она была из тех женщин, которые завершают акт совокупления поеданием своего супруга.
Она вернулась из ванной комнаты и сказала:
— Ничего, Наджиб, кроме того, что ему нужна новая зубная щетка и у него почти кончилось снотворное. Ты плохо спишь, дорогой? — Она лягнула длинной ногой. — Гав! Гав! У мамы есть кое-что на этот случай.
— Дай мне твой телефон, — сказал я. — Следующий раз, когда у меня будет бессонница, я позвоню. А теперь убирайтесь оба отсюда к черту.
— Если она не здесь, значит должна быть в машине. Ключи, пожалуйста. — Наджиб протянул руку.
Панда села на кровать позади меня и обвила мою шею руками.
— Дай человеку ключи, милый.
Я произнес полузадушено:
— Что там насчет машины?
— Машина, которую вы нашли, — сказал Наджиб. — Я прождал здесь весь вечер и видел, как вы подъехали, но не успел заметить, в какой гараж вы ее поставили.
Одна из рук Панды заползла во внутренний карман моего пиджака и появилась с ключами от моей машины. Она соскользнула с кровати и отдала их Наджибу.
— О'кей, — сказал я. — Она в гараже “Рено” рядом с Рю д'Антиб. Когда вы закончите, оставьте ключи швейцару. Я иду спать.
Я сказал явную глупость.
Панда пару раз гавкнула, лягнула ногой и сказала:
— Мама останется, чтобы съесть Рекси.
Наджиб посмотрел на ключи, лежащие у него на ладони, поднял глаза и недоуменно посмотрел на меня.
Я продолжил:
— Это не та машина, которая вам нужна. Я взял ее напрокат в Женеве, чтобы добраться сюда. Почему вы не проверили номера, когда я приехал?
— Номера можно поменять, милый, — сказала Панда. — Ты иди и проверь, Наджиб.
— Вы оба идите, — сказал я. — Проверьте машину. Одна вещь подскажет вам, та это машина или нет, — тайник. Вы знаете, где он должен находиться?
Наджиб вдруг расплылся в улыбке.
— Я знаю, где он находится, мистер Карвер, сэр. Но я не думаю, что это знаете вы. О'Дауда никогда бы не сказал вам этого. Правда?
— Конечно, он не знает, — сказала Панда. — Мама видит это по его глазам. — Она направилась в ванную.
— Выход не здесь, — сказал я.
— Да я знаю. Я собираюсь приготовить тебе ванну, а затем сделать тебе массаж. — Она открыла рот и, завращав глазами, щелкнула прекрасными зубами.
— Ты идешь со мной, Панда, — сказал Наджиб. Обратившись затем ко мне, он продолжил. — Я проверю и верну ключи. Также, мистер Карвер, как-нибудь после того, как вы увидитесь с мисс Зелией, мы должны будем поговорить с глазу на глаз, потому что это может пойти вам на пользу. — Он взял Панду за руку и потащил ее к двери.
— Мама остается, — закричала она.
— Мама уходит, — сказал я. Я решительно прогнал возникшее было искушение. Я был не в ее весовой категории.
У двери Наджиб произнес:
— Пока вы в этом городе, если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать.
— И мне тоже, — сказала Панда.
— В конце концов, — Наджиб не обратил на нее никакого внимания, — мы занимаемся одним делом, так почему не быть друзьями, если, конечно, не возникнет чертовски острая необходимость в обратном.
— Прекрасно сказано, — сказал я.
— Спокойной ночи, мистер Карвер.
— Мне совсем не нравится мысль о том, что ты останешься совсем один в этой комнате, любимый, — добавила Панда.
— Я переживу.
— Скажи, Рекси, — ее глаза расширились от внезапной мысли, — ты ведь не придаешь значения цвету кожи, правда?
Я покачал головой.
— Мне нравится твой цвет. Но мне нужно хорошенько поработать над своим здоровьем, прежде чем иметь дело с тем размером, в котором он выступает. Спокойной ночи.
Они ушли. А я отправился спать. Они оба ломали дурацкую комедию. Но они оба не были дураками. И как, черт возьми, они узнали, что я еду в “Маджестик”? Никто не знал об этом, пока я не позвонил Уилкинз, а та не позвонила в суссекское поместье О'Дауды. Через три-четыре часа после этого Наджиб вышел на мой след. Где-то в домашнем хозяйстве О'Дауды был кто-то, кто подкармливал информацией другую сторону. Кто-то из его прислуги не хотел, чтобы О'Дауда получил назад свой “Мерседес”, и этот кто-то не слишком умело это скрывал. Я предположил, что это — Денфорд. Работая на О'Дауду, он, вполне вероятно, испытывал сильную неприязнь к нему, но это пошло дальше и превратилось в лошадь по имени “Месть из неприязни путем предательства”. Хорошие линии, но воспитание посредственное. Так как дело касалось О'Дауды, что-то действительно очень сильно жгло Денфорда, потому что он не слишком беспокоился относительно того, что сказал один человек — что ты можешь спрятать пламя, но что ты будешь делать с дымом? Когда О'Дауда заметит дым, Денфорда ждут большие неприятности.
Глава четвертая
“Подстригла коротко его судьба —
ибо, прошу понять,
Он прожил, если б смог,
еще б десятков пять”
