не мои деньги. Расскажите мне об Отто. Его внешность, привычки и, может быть, его настоящее местопребывание.
Они оба согнулись пополам в очередном приступе смеха, а когда пришли в себя, посмотрели на меня несколько смущенно.
— Нам не нужны деньги, — сказал Тони, — но мы возьмем их из принципа. Деньги — это такая вещь, которую всегда берешь, даже если они тебе не нужны. Деньги, как говаривал мой старик, подобны музыке. Неважно, откуда и в каком виде эта музыка приходит к нам, мы должны радоваться ей. Она минует международные и культурные границы и только очень скучный человек не видит в ней радости. А еще он говорил...
— Не начинай опять про отца, — сказала Мими, качая головой и мило улыбаясь ему.
Он что-то быстро сказал ей по-итальянски. Она вся покраснела и ответила ему тоже по-итальянски. Тони скорчился в кресле, и его глаза за стеклами очков округлились. Это было ужасное зрелище. Ребенок поперхнулся, выпустил соску и обильно срыгнул себе на пеленку. Тони вытащил свой носовой платок и вытер все это безобразие со спокойствием любящего отца. Здесь явно было что-то не то. Я чувствовал, что не только внешне, но и внутренне, с садистским спокойствием они смеялись надо мной. Происходило что-то ужасно смешное, и я чувствовал, что когда я уйду, они повалятся на пол и начнут кататься по нему, умирая со смеху.
Тони встал и положил ребенка в плетеную кроватку, стоящую у стола. Он начал качать ее, издавая колыбельные звуки. Не оборачиваясь, он спросил:
— Какая машина, говорите?
— Я уже сказал вам. Красный “Мерседес 250SL”. Номер 8-2-8 В 9-6-2-6. Модель шестьдесят шестого года.
Он повернулся ко мне, улыбнулся и кивнул.
— Та самая. Отто пригнал ее ко мне почти месяц назад. Я сделал ее для него. Но только наружные работы, никакой ерунды с перебиванием номеров на двигателе и тому подобным. Простая перекраска и замена регистрационных номеров. Дайте вспомнить. — Он задумался, подняв глаза к потолку. Он был крупным парнем, крупнее, чем он выглядел, сидя в кресле. — Да. — Вспомнив он вернулся на землю, пошел к своему плетеному креслу, успев по дороге погладить Мими по спине, и повалился в него так, что оно все заскрипело, словно старое деревянное здание, готовое обрушиться под нарастающим давлением ветра. — Да. Я выкрасил ее в кремовый цвет и поставил новые номера, кажется, 3-2-4-3-Р-3-8. Или 3-4-2-3. Но заканчивалось точно на Р-3-8. Последние две цифры, вы знаете, указывают, в каком округе зарегистрирована машина, а он хотел, чтобы это был именно Изер — это рядом с Греноблем.
— И вас не беспокоит, что вы сидите здесь и рассказываете все это мне? — спросил я.
— Ни капли. Если вы попытаетесь сообщить все это полиции — хотя я не думаю, что вы это сделаете — я просто откажусь от своих слов. Я занимаюсь почти честным делом. То же самое вам скажет любой владелец гаража. — Он усмехнулся и подмигнул Мими. Слава Богу, на этот раз она не ответила ему беззвучным поцелуем.
— Что он с ней сделал? Продал?
— Отто мог сделать все, что угодно. Загнать ее в Ла Манш, например. Или подарить ее своей старушке — матери... если он, конечно, знал, кто его мать.
— Как Отто выглядит?
Он не ответил мне сразу. Он посмотрел на Мими, и я увидел, как в их глазах зажигаются веселые огоньки.
— Рост — метр двадцать. Похож на обезьяну. Очень сильный. Длинные каштановые волосы, постоянно спадают на глаза. Хорошо одевается. Лет тридцать пять. Прекрасно танцует. Женщины просто липнут к нему, Бог знает почему, но все романы очень непродолжительны, потому что он — большой эгоист и ненадежен в плане денег. До сих пор не заплатил мне за перекраску.
— Это все?
— А что вам еще нужно?
— У него две головы, — сказала Мими.
У них начался очередной приступ смеха, и я вздохнул.
По правде говоря, все это уже начинало меня раздражать.
— Еще ничего не заметили? — спросил я. — Заячья губа, рыбий хвост, деревянная нога?
Торжественно Мими сказала:
— На внутренней стороне его левого бедра имеется родимое пятно в виде креста.
Они снова засмеялись, и когда Тони выдавил из себя последнюю слезу восторга, он сказал:
— Не обращайте внимания. Шутки Мими. Она любит посмеяться.
— Как получилось, что Отто позволил вам перехватить Мими?
— Он просто понял, что я все равно сделаю это и что если он будет мешать я разорву его на куски. Да, он это прекрасно понял. Через неделю после того, как он получил от меня машину, он позвонил откуда-то издалека и сказал, что у него с Мими все кончено. Правильно, моя дорогая?
— Все было именно так. — Мими стала складывать выглаженные вещи. — Просто позвонил и все кончилось. Это не было для меня неожиданностью. Ребенок был ошибкой. Он никогда не любил его. И никогда не хотел его. Но я, естественно, была шокирована, пока не пришел Тони и не сказал, что он хочет жениться на мне. Тони — хороший человек.
— Самый лучший, — сказал Тони. — Настоящая любовь торжествует. Вы знаете, что мы собираемся сделать, когда ребенок немного подрастет? Продать гараж и уехать в Австралию. Никаких больше гаражей. Я собираюсь заняться фермерским хозяйством. У меня хорошо получается с животными. Как и с детьми, и женщинами. — Он поймал проходящую мимо Мими за голое колено, и они оба послали друг другу два беззвучных поцелуя, словно меня там не было. Он отпустил ее и она направилась к ребенку. — Не знаете, где сейчас может находится Отто? — спросил я.
Тони чуть не задохнулся от очередного приступа веселья, сжал губы, подумал секунду и затем сказал:
— Сидит где-нибудь, удобно устроившись и не тревожась ни о чем.
Я не должен был это увидеть, если бы не зеркало, висевшее на стене над креслом Тони. В нем мне была видна Мими, склонившаяся над детской кроваткой. По движению ее плеч и головы я понял, что она с минуты на минуту забьется в конвульсиях. Она стояла, с трудом сдерживая мощный приступ смеха.
Я с облегчением выбрался из их квартиры, из этого уютного храма, который они выстроили для своей настоящей любви. Я пошел вдоль по улице в поисках пивного бара, абсолютно уверенный в том, что в только что оставленной мной квартире извергаются вулканические потоки смеха. Я не верил ни единому их слову касательно Отто. Но то, что они мне не сказали, не вызывало у меня ни малейшей жалости по отношению к нему, где бы он ни сидел — уютно устроившись и ни о чем не тревожась — потому что в моем мозгу постоянно присутствовала мысль о Зелии, Отто и Максе в Шале Баярд.
После пива я на такси отправился на Виа Саччи в отель “Палас”. Лежа на кровати, я позвонил в Париж и попал на дежурного офицера Интерпола. Последовал короткий диалог, в результате которого я выяснил, что комиссара Мазиола нет на месте, и вынужден был опять сказать, кто я такой. Я назвал ему имя Гаффи, сказал, что он уже как-то удостоверял мою личность и что я не понимаю, их что не интересует борьба с преступностью в Европе и пополнение своих архивов новыми именами и сведениями? Он сказал, что в Париже чудесный день и что если можно, покороче. Поэтому я выдал краткую справку:
Отто Либш. Возможно, Отто Пробст. Вероятный портрет — метр двадцать, сильный как обезьяна, каштановые пушистые волосы, или метр восемьдесят, круглое счастливое лицо, очки в металлической оправе, темные волосы, намечается лысина. Соучастник — Макс Анзермо. Запрос о нем уже сделан, остается в силе. Отто может разъезжать на кремовом “Мерседесе 250SL”. Регистрационный номер: 3243, или 3423 Р 38 согласно последней не совсем точной информации, хотя возможен совсем другой номер, и цвет не кремовый, а зеленый, синий, черный или темно-бордовый. Но, безусловно, “Мерседес”.
Секунду-две я решал, назвать или нет имена Мими Пробст и Тони Колларда, и решил, что не стоит. Я подумал, что эта парочка будет моим козырным тузом в рукаве, в случае если всплывет что-нибудь определенное относительно Отто.
Я уже заканчивал передачу информации, когда в номер без стука вошла Джулия и села на край кровати.
