Морской демон

И этим разбила ему сердце. Он потер грудь в этом месте.

— Сейчас с ней мать и Ник.

— Они пустили туда мальчика?

— Ему было необходимо увидеть ее. А ей нужно было увидеть его. В конце концов, это всего лишь на пять минут.

Посетителей к Реджине пускали один раз в час на пять минут. Дилан сможет увидеть ее только через час.

Сможет на пять минут обнять ее.

Сможет сказать ей… Что он может сказать ей такого, что могло бы восполнить то, через что ей пришлось пройти? Он готов был сделать что угодно, чтобы помочь ей, готов на любые страдания, лишь бы спасти ее. Но он появился слишком поздно.

— А ребенок? — тихо спросил Калеб.

Дилан тяжело вздохнул.

— Пока не знаем. Антония сказала, что они собираются сделать УЗИ и взять кровь на анализ.

Опять кровь. Он закрыл глаза, но все равно видел перед собой ее мертвенно бледное лицо и залитый кровью пол.

— Прости, — сказал Калеб. — Я знаю пророчество…

Дилан открыл глаза и поглядел на брата.

— Да плевать я хотел на пророчество! Она не должна потерять этого ребенка. После такой отчаянной и жестокой борьбы ради того, чтобы его сохранить.

В то время как он не сделал ничего. Не мог ничего сделать. Калеб внимательно смотрел на него.

— А она уже знает, что ты ее любишь?

Этот вопрос ударил его, словно гарпун. Прямо в грудь. Дилану все-таки удалось закрыть рот, но он снова открыл его, чтобы проворчать:

— Думаешь, мне следовало сказать об этом, когда она истекала кровью на полу? Или при врачах, когда они вкалывали ей в вену капельницы?

Калеб задумчиво почесал подбородок.

— Сдается мне, что у тебя было предостаточно возможностей и до сегодняшней ночи.

Действительно. Конечно, они у него были.

Дилан вспомнил, как Реджина сидела, опершись о перила, на палубе его лодки: подбородок выставлен вперед, а в глазах написано все, что было у нее на сердце.

Я не собираюсь врать относительно своих чувств только потому, что для тебя это может представлять опасность.

Чего он, черт побери, так боялся? Почему, черт возьми, не сказал ей все прямо тогда?

— И что толку, если бы я ей это и сказал? Это все равно не уберегло бы ее. Я не уберег ее, — с горечью поправился Дилан.

— Ты спас ее сына.

— Но я не защитил ее. Она и сейчас в опасности. Как и все мы.

Калеб задумчиво нахмурился.

— Из-за Донны Тома?

— Демона в ней уже не было.

Иначе Дилан не оставил бы доктора в живых, не дал бы увезти ее тем же вертолетом, который забрал Реджину.

Калеб вздохнул.

— Тем лучше. Мне и так хватает головной боли с объяснением того, каким образом на моем острове еще две женщины оказались жестоко избиты. Слава богу, хоть никто не погиб!

Дилан бросил на него тяжелый взгляд.

— Ты не можешь винить Реджину в том, что она защищалась.

— Я и не виню. Я просто пытаюсь тебе объяснить, как на все это посмотрит окружной прокурор.

— Ну и как он на это посмотрит?

Калеб взглянул на брата.

— Я рассматриваю версию, по которой в клинику проник неизвестный злоумышленник.

Вот так — злоумышленник. Дилан кивнул. Это было самое лучшее объяснение одержимости дьяволом из всех возможных вариантов.

— Разумеется, эта история сработает только в том случае, если Донна Тома не станет рассказывать, что с ней произошло на самом деле, — продолжал Калеб.

— Она не вспомнит этого.

— Ты считаешь, что ее травма головы…

— Демон покинул ее не по своей воле и без всякой осторожности. Его присутствие могло повредить ее психику. Или, по крайней мере, ее память.

— А ты уверен, что он ушел? — спросил Калеб.

Дилан пожал плечами.

— Если тело утратило свои функции, оно больше не представляет интереса для демона. Так или иначе, но я не почувствовал в ней никаких следов огненного отродья.

— Значит, он может быть где угодно.

— Да.

— Черт! — устало сказал Калеб. — Я все еще ищу свидетелей, которые видели негодяев, похитивших Ника.

— Кто бы это ни был, у него должна быть лодка, — заметил Дилан.

— А отсюда следует, что это мог быть кто-то вообще не с Края Света. Проклятье!

— Я делаю все, чтобы защитить весь остров, — сказал Дилан.

— Тогда, я полагаю, ты собираешься здесь остаться.

— Да. То есть нет. — Дилан поймал взгляд брата и нахмурился. — Я не стану давать Реджине обещаний, которых не смогу выполнить.

И которым она не поверит. Особенно после того, как он ее подвел.

Калеб снова почесал подбородок.

— А она требовала от тебя обещаний?

Еще одно больное место.

— Нет, — признался Дилан.

— Тогда в чем проблема?

Проблема была в том — и сейчас Дилан понял это, — что он сам хотел этих обещаний. Хотел строить свою жизнь вместе с ней. Хотел завести с ней детей. И сейчас был крайне неудачный момент для того, чтобы сказать ей об этом.

— Время не подходящее, — сказал он. — Слишком много факторов… Слишком много опасностей…

— Это не обязательно должно означать, что нужно подождать. Когда знаешь, что можешь потерять, самое время честно разобраться в том, что ты чувствуешь. И чего на самом деле хочешь. Любой армейский капеллан скажет, что во время войны он проводит гораздо больше свадебных обрядов.

— И эти браки… Они долго длятся? — с вызовом поинтересовался Дилан.

— Если тебя интересуют гарантии, то у меня их нет, — невозмутимо ответил Калеб. — Но если ты хочешь спросить, стоит ли любовь любого риска, то я отвечу: «Да, стоит».

Дилан приподнял бровь.

— Именно это ты и сказал Маргред?

— Именно это мы с ней сказали друг другу. Если у тебя есть любовь, ты пройдешь через любые испытания. Если у тебя есть доверие.

— Если у тебя есть надежда, — добавил Дилан.

Калеб вздохнул.

— Она хочет ребенка, — признался он.