сдержанное лицо, волосы цвета спелой пшеницы. Ее образ отпечатался в его мозгу — Люси, просыпающаяся и спящая, обнаженная и раскрепощенная. С ним. Под ним.
Он был одержим Люси, пленен этой смертной женщиной, как его отец — морем.
Сравнение вынудило его стиснуть зубы. Он не был Ллиром, чтобы сбросить с себя обязанности, подобно одежде.
И если бы он не был так явно поглощен своими мыслями этим утром — одержим, опьянен — возможно, Грифф не докладывал бы ему о хранителях, сговаривающихся по углам.
— Ты думаешь, Морган стал бы за моей спиной вести переговоры с Адом?
Темные глаза Гриффа были мрачны.
— Я не знаю, зашел бы он так далеко. Должно быть обещание, данное Вашему отцу, все еще сдерживает его.
— Он должен быть верен своему народу. А не королю.
— Какому народу? Морган — финский лорд.
— Финский народ — такие же дети моря, как и все селки. Если он служит им, он служит всем нам. Мы не сможем выжить, если будем расходиться во взглядах на верность.
— Вы говорите о Моргане? — спокойно спросил Гриф. — Или о себе?
Конн коротко и резко вдохнул.
— Моя верность не обсуждается. Нам нужны дети. Ребенок, дочь Атаргатис, чтобы исполнить пророчество.
— Морган обеспокоен, что беременность может спровоцировать будущий конфликт с Адом.
Дети огня не обрадуются изменениям в существующем равновесии сил.
Руки Конна сжались в кулаки. В висках стучала кровь.
— Я не отступлюсь от нее.
— Потому что она продолжает родословную.
Потому что он больше не представлял себе жизни без нее, ее тихого упорства, ее неудержимой сексуальности, ее глаз, глубоких и непостижимых, словно море.
— Я не отступлюсь от нее, — уже спокойнее повторил Конн.
Грифф вздохнул.
— Тогда Вы должны поговорить с Морганом.
— Отлично, — еще одно препятствие, удерживающее его вдали от Люси. Проклятье. — А ты можешь переговорить с Энией.
— С Энией, мой лорд?
— Да, — Конн скупо улыбнулся. — Раз ты так хорошо понимаешь женщин.
— Только не эту, — Грифф прочистил горло. — Почему бы не позволить Вашей леди самой завоевать симпатии хранителей? Конечно, если они встречались с ней…
— Они презирают ее за то, что она человек, — сказал Конн. — Все встречи, вместе взятые, не смогут это изменить.
— Ни один человек в мире не способен на то, что может сделать она, — оспорил его суждение Грифф.
— Я не буду подвергать ее …
«Конн».
Его имя. Ее голос. Ветер принес шепот, удерживающийся в его голове словно зубец рыболовного крючка.
Он дернулся, как рыба на леске.
Люси?
Его сердце колотилось. Охватывая взглядом внутренний двор, Конн почувствовал, как тревога клещом впивалась в тыльную сторону его шеи, страх проникал под кожу.
— Мой принц? В чем дело? — спросил Грифф.
Конн ощущал вибрацию в голове. И хотя в тени башен никого не было, звук ее голоса запечатлелся в его сознании: зубец серебряного крючка, соединяющийся с нитью, такой же реальной, как если бы она была из волокна.
Язык едва слушался Конна.
— Где она? — спросил он хрипло.
— Эния?
— Моя леди.
Беспокойство глубокой складкой легло на лице Гриффа.
— В Ваших покоях, я думаю.
Нет.
Люси.
Что-то было не так.
Легкие Конна сдавило. Он ступил под косые солнечные лучи, навстречу потоку теплого воздуха, следуя зову своего имени. Связующая нить простиралась вдаль, за стены замка, колышась на ветру, словно прядь волос Люси. Хрупкая. Золотая.
Где же ты?
Его мысленный вопрос вращался вдоль яркой нити, натянутой из глубины души, кровью вытекая из его сердца.
Где-то там была Люси. Вне стен замка. Он чувствовал ее дрожь вибрацией на кончиках пальцев и в сознании, словно это был бумажный змей во власти ветра.
— Мой лорд, — вмешался Гриф.
Его вмешательство практически выдернуло Конна назад, но он цеплялся за эту искру связи, выворачиваясь наизнанку, используя всю свою силу, пытаясь достигнуть ее, отчаянно желая коснуться ее…
Нить оборвалась.
Воздух покинул его легкие. Нет.
Связь прервалась.
Люси.
Она пропала.
Кровь пульсировала в висках Конна.
— Мой принц? — спросил обеспокоенный Грифф. — Мой лорд, с Вами все хорошо?
— С Вами все хорошо?
Сквозь звон в ушах, сквозь туман в голове Люси услышала напряженный голос Йестина.
Последнее нападение чуть не прикончило их. Чуть не прикончило ее. Ее потряхивало от шока, тело ломило от усталости.
«Не бегите», — приказал Йестин.
Никаких проблем. Она не могла пошевелить ногами. Едва могла поднять руки. Плечи горели, зрение было затуманено от изнеможения.
— Прекрасно, — прохрипела Люси.
Жива, по крайней мере. Дышу. Во всяком случае, сказала она себе, судорожные вздохи, вырывающиеся из ее горла, можно квалифицировать как дыхание.
Лежащий у нее в ногах Мэдэдх издавал похожие звуки. Она сжала руки, вонзившись ногтями в ладони. Каким-то образом, собака подползла к ней, оставляя за собой зловещий темный след, тянувшийся по земле. Она уничтожила волка, который распорол собаке живот, но она не могла встать на колени, чтобы позаботиться о ней или успокоить, не могла отвести взгляд от рычащей, лязгающей зубами своры, крадущейся вдоль границы из трупов своих сородичей.
Она шевельнулась. Дрогнула. Волки нападали на слабых. Она должна быть сильной.
Но зло, с которым они столкнулись, подорвало ее силы и лишило воли. Его злоба ощущалась как тяжесть в груди, напряжение в голове, давление, постоянное давление на защитные барьеры ее разума, прощупывание уязвимых мест жуткими пальцами, поиск бреши, слабого места.
