– Ценю вашу заботу, Йорген, – произнес Урс. – Скажите, мы очень вам напоминаем людей с атрофированным любопытством?
– Подойдите поближе… Сейчас я посвечу фонариком. Вроде нет! Но вы и не очень похожи на людей, которым каждый день выпадает ночевать на экваторе, да еще под открытым небом.
– Как на экваторе?!
– Ну если верить этой модной британской карте, а лучшей я не знаю, наш бивак находится ровно на линии экватора.
– Мы сейчас на пузе Земли? – удивился Урс.
– Совершенно верно, там, где у нее проходит тесемка для брюк, – подтвердил Йорген. – Жаль, что мы не в море, можно было бы выбросить вас за борт, следуя занятной традиции.
– Вот как, ну хоть в чем-то повезло…
– Да, все мы в душе моряки… Но по этому поводу я припас бутылочку настоящего французского шампанского. Йорген Маклавски чтит традиции.
– Надеюсь, мы ее выпьем, – поинтересовался Урс, – или вы, мистер Моряк, следуя вашим морским наклонностям, грохнете ее об один из «лендроверов»[7]?
– На алкоголь мои морские традиции не распространяются, – сказал Йорген. – После ужина я расскажу вам пару легенд о Черном Ор-койоте.
– Пора рубить осиновые колья и лить серебряные пули, – сказал Урс. – Дежурный по традициям – сам Йорген Маклавски.
Аскари разожгли уже газовые горелки и готовили сейчас ужин. Чудный вечер из тех, что лишь грезятся миллионам городских жителей, наполненный голосами пробудившейся саванны и ни с чем не сравнимым пряным ароматом множества трав, проходил весьма уютно – за бутылочкой шампанского и неторопливой беседой. Постреливающий сухим кустарником костер давал круг света, который надежно защищал путников от тех, кто блуждает в темноте. От тех, кто, повинуясь своим древним инстинктам, вышел сейчас на тропу охоты. Каждый – на свою. Лишь только дерзкие гиены иногда прорывали круг в непрекращающихся попытках спереть что-нибудь съедобное.
Ночь прошла спокойно. Однако и дежуривший у костра Йорген, и сменившие его следом аскари не могли отделаться от гнетущего ощущения, что за ними наблюдают. Кто-то из темноты изучал их, кто-то, ставший (а может быть, и бывший всегда) хозяином этих мест, вдруг обнаружил подвох в трех мирных автомобилях, угрозу в этих кажущихся беззаботными то ли охотниках, то ли ученых. Буш не был таким, как всегда. Кто-то (вот бы разобраться) к кому-то вторгся. И те, кто был сейчас в темноте, и люди, дежурившие у костра, не поняли, а скорее лишь смутно почувствовали, что знают друг о друге… Пора присмотреться: львы порой играют с жертвой, часто весело и ласково, перед тем как вонзить клыки.
Иногда Йоргену казалось, что он различает силуэты, что огромное непроницаемое черное пятно приближается, а за ним нет ничего, лишь таящийся ужас, сковывающий сердце, но затем оно отступало, и все растворялось в ночи. И Йорген подумал, скорее, заставил себя подумать, что он, наверное, просто устал. Ну как еще можно было объяснить, что стихия, всегда бывшая домом, – африканский буш, чьи повадки он изучил до мелочей, чьи привычки и прихоти он уважал и поэтому считал себя здесь другом, – и вот эта стихия вдруг впервые стала играть с ним не по правилам. Устал? Черт, неужели он стареет?! Однако чуть позже в множестве ночных голосов Йорген отчетливо услышал шум автомобильного двигателя и успокоился. Что ж, по крайней мере все ясно, нет никаких черных пятен и силуэтов, а определенность всегда лучше.
Ночь прошла спокойно. А рано утром, когда они собирались двигаться дальше, к Йоргену подошел Самюэль – старший аскари, рослый, почти двухметровый нилот – лучший проводник, какого можно было найти в Найроби.
– Бвана. – Самюэль посмотрел в сторону зарослей, где несколько часов назад Йорген видел какие-то перемещающиеся тени. – Это был не лев сегодня ночью… Хотя он двигался кругами, как делают львы… Это был вообще не зверь.
– Знаю, Сэм, – тихо ответил Йорген, – знаю. За нами кто-то следит. Я слышал шум автомобильного двигателя. Но пока не будем об этом рассказывать. Предупреди своих, чтобы смотрели в оба, но пусть пока молчат.
– Бвана, я хотел сказать… Бвана. – И тут Йорген что-то заметил вдруг в глазах Сэма. Он заметил, что Сэм смертельно перепуган. – Это был не зверь.
– Я тебя понял.
– Но… бвана… это был и не человек.
Йорген почувствовал, как он невольно вздрогнул.
– Сэм… – Он посмотрел на чернокожего гиганта, сам не понимая, удивлен он или нет. – Сэм, ты что? Наслушался историй старого мганги о Кишарре?
– Я – масай, бвана. У нас нет Кишарре…
– Тем более… – Йорген вдруг подумал, что странно: мгангу без труда удалось уговорить спать в «лендровере» вместе с этим русским, что довольно необычно – Ольчемьири всегда предпочитал ночлег под открытым небом. Африканцы вообще с подозрением относятся к тому, что принято называть благами цивилизации. В засушливый год вашу машину могут остановить в буше и, смущаясь, попросить воды, но, даже умирая с голоду, житель саванны с очень большой неохотой притронется к консервированным в банках продуктам. – Я прошу тебя, Сэм, никому об этом не рассказывай. Что думают другие аскари?
– Они тоже думают так. Они думают, что надо заехать к Папаше Янгу. Он разговаривает с амулетами, он должен что-то знать.
Вот те на! Старый прохиндей и тут всплыл. Йорген и так собирался к нему заехать. Все равно – по дороге. А главное – Папаша Янг всегда был в курсе всех местных сплетен и имел потрясающе красивых дочерей. Но чтобы такое предложение исходило от аскари, нанятых для обслуживания обычной этнографической экспедиции (или какая мы, мать его так, экспедиция)… Они находились в двух шагах от Найроби, в местах, изобилующих туристами, но кое-какие детали (кто это, интересно, пялил на нас глаза всю прошедшую ночь?) довольно ясно показывали, что это сафари будет сильно отличаться от всех остальных.
– Хорошо Сэм, – просто сказал Йорген, – хочу тебя успокоить: мы к нему и едем. Только прошу тебя, Сэм, постарайся понять – не происходит ничего особенного. Какие-то сукины дети сели нам на хвост. Я уверен, мы скоро выясним, что им надо. Все в порядке! Договорились, Сэм?
– Хорошо, бвана… – согласился чернокожий гигант, но Йорген подумал, что вряд ли удалось его переубедить. Однако позже, когда тропа наконец вышла к Транскенийскому шоссе, он остановил автомобиль у обочины и сделал Сэму знак, чтобы тот подъехал вплотную.
– Гляди, Сэм, ты был прав – это не зверь. – И Йорген указал на дорогу, по которой они приехали. – Но прав только наполовину… Видишь– вон он, ночной Кишарре.
Не особо прячась за густыми кустарниками, по тропе двигались два автомобиля, и, видимо, их раскрашивал какой-то безумец. На таких автомобилях можно разъезжать по песчаным пляжам, обвешавшись разноцветными досками для серфинга.
– Наши гости. Полноприводники «мицубиси», японские штучки. Машина неплохая, но редкая в этих местах. Я думаю, что это развлекающиеся туристы. Если бы мы их интересовали, они избрали бы что-нибудь менее заметное.
– Может, стоит им указать, что океан в другой стороне? – пожал плечами Сэм.
– Вряд ли… Что есть лучше Страны Иллюзий, особенно если деньги позволяют не особо торопиться с обратным билетом?! А?
– Ты прав, бвана Йорген, – сказал Сэм. Казалось, что он полностью успокоился.
– Но к Папаше Янгу мы все равно заскочим, – пообещал Йорген.
23. Дочь Водопада
Папаша Янг жил на окраине небольшого городка Аргерс-Пост, расположившегося на полпути между Найроби и национальным парком Рудольф. В сорока километрах от его просторного, ухоженного дома находился водопад Чанлерс. Папаша Янг имел трех дочерей (стараниями которых дом не превратился в такую же развалину, как и он сам), помнил времена британского правления, любил религиозную музыку и был алкоголиком.
