придется, по ночам плясать у костра, заниматься любовью и заплетать себе множество косичек. Они очень красивы, эти изящные, длинноногие, несколько женственные юноши. Их средний рост приближается к двум метрам, и настоящим мораном в былые времена считался тот, чье копье омоет кровь работорговца. Говорят, сейчас достаточно укокошить льва. Эти несколько сомнамбулические юноши-красавцы обмазывают себя суриком, смешанным с жиром или сливками, становясь такими же красными, как и земля вокруг, и хотят лишь одного – как можно дольше оставаться моранами! Моранами, имеющими лишь одну специальность и один долг – быть воинами. Они нехотя расстаются со своей вольницей, становясь сначала младшими, а затем и старшими старейшинами. Из среды последних выходят военные и религиозные лидеры масаев. Когда-то у них существовал институт Op-койота, Верховного масая, соединяющего в себе военного и религиозного главу. Эта безупречная военная машина, которую заклинило где-то в первобытном веке, досталась масаям от предков. И они не хотят ничего менять. Другое дело англичане, особенно в тот период своей истории, когда оплот западной свободы и гуманистической цивилизации – Великобритания владела в качестве колоний чуть ли не половиной мира. Британские колонизаторы, видя, как успешно сопротивляются масаи, сделали все возможное, чтобы уничтожить институт Op-койота. И правильно. Уровень жизни в Кении не слишком отличается от уровня жизни где-нибудь в Европе. Если вы, конечно, не живете по законам предков. Если же вам начхать на уровень жизни и всякие парламентские штучки, начхать на образование (европейское) и на бизнес, то вы можете жить в буше, охотиться на львов, делать джандо и отбивать скот у соседей. И не участвовать в массовых голодовках и гражданских войнах, уносящих сотни тысяч жизней.
Маккенрой был из тех, кому не начхать на образование, бизнес и уровень жизни. Он чтил предков, но в остальном был вполне современным человеком. Раньше. Сейчас ему надо было найти моранов и предъявить им перстень мистера Норберта в надежде на то, что его узнают.
Маккенрой давно слышал старую легенду про то, что англичанам их фокус с Op-койотом удался не до конца. Будто бы где-то существовала личность, вошедшая в отношения с духами ночи и ставшая Черным Op-койотом. Носящая черные одежды. Это при том, что, кроме красной тоги, масаи мог надеть лишь желтое, будучи мудрым старцем, жрецом-ойибуном, или – голубое, будучи женщиной на седьмом месяце беременности. Голубой – цвет неба, цвет, в «который нельзя бросать копье»…
Черный Ор-койот – герой местного фольклора. Герой веселых анекдотов за кружкой пива или страшных историй, рассказываемых на ночь.
Очень милая легенда.
Сейчас Маккенрою предстояла встреча с этой милой легендой.
Маккенроя уже несколько раз останавливали (или он их останавливал) группы краснотогих юношей, произносящих: «Маджи, маджи». Маккенрой понимал, что они просят воды, и показывал им перстень мистера Норберта. Юноши удивленно переглядывались и пожимали плечами. Это были мораны. Они хотели пить. И они не понимали, что надо Маккенрою. Мистер Норберт говорил, что перстень узнают те, кто должен узнать. Маккенрой искал их весь день. К вечеру он устроился на ночлег. И это было большой удачей для Профессора Кима и его друзей. Потому что на путешествие, занявшее у Маккенроя несколько часов, они потратили два дня. И еще один день, чтобы преодолеть совсем уж смешное расстояние, пересекая сначала лавовые поля, нагромождения туфа и белого кварца, а потом неширокую, поросшую лесом горную гряду, отделяющую край пустыни Чалби от экспедиционного лагеря, находящегося на песчаном берегу озера Рудольф.
Но к тому времени Маккенрой уже все успел.
Маккенрой нашел в багажнике «мицубиси» газовую горелку и еще раз удивился предусмотрительности мистера Норберта. Ну конечно, постоянное чувство плеча… Он вытащил из нагрудного кармана свободной хлопковой рубашки бумажную коробку спичек с приглашением посетить Аргерс-Пост, разжег горелку и поставил на огонь банку бобов со свининой. Маккенрой любил свинину; честно говоря, он не понимал мусульман с побережья, отказывающихся от этого мяса. Хотя, конечно, вера есть вера. Маккенрой вдруг подумал, что, запрети ему сейчас мистер Норберт предвкушаемый ужин, он бы, наверное, послушался. Маккенрою эта мысль не понравилась, и он отогнал ее прочь. В багажнике также нашлось несколько полулитровых бутылок пива «Скол». Пиво было местное, но, в общем, неплохое.
– Маккенрой, времени на сборы нет, в машине вы найдете все необходимое…
Да, мистер Норберт умеет заботиться о своих друзьях. По непонятной причине пиво все еще оставалось холодным. Несколько часов назад Маккенрой решил больше ничему не удивляться. Банка на огне вздыбилась – черт бы ее побрал, он забыл проткнуть в крышке отверстие. Хотя, с другой стороны, на запах сбежались бы гиены. Маккенрой не боялся гиен, после встречи со львом об этом даже смешно было думать, но гиены известны своей наглостью. Утянули бы бобы вместе с банкой. Удивительно, но у некоторых народов, например у кушитов, живущих к северу от озера, гиены почитаются за мудрость и отвагу. Нет, Маккенрою гиены не нравились, он считал их наглыми и несимпатичными созданиями.
Маккенрой взял кусочек асбестовой ткани (он входил в комплект с газовой горелкой), снял банку с огня и с помощью складного швейцарского ножа открыл ее. Сразу же стал распространяться божественный аромат бобов в чили с крупными кусочками бекона. Нож с трехдюймовым лезвием – вот и все его оружие. Складной швейцарский нож и мистер Норберт. И этого больше чем достаточно. Маккенрой вдруг вспомнил, что со вчерашнего вечера ничего не ел. За весь день безостановочного поиска он выпил лишь бутылку холодного пива. Но он так и не нашел тех, кто бы узнал перстень. И это, конечно, не очень хорошо. Ведь он гак спешил, провел за рулем всю ночь и весь день, не останавливался, исколесив всю округу и не пропустив ни одного одиноко стоящего шатра или любого другого жилища. А ведь возможно, что это очень важно для мистера Норберта, возможно даже, его ухудшившееся состояние как-то связано с тем, что Маккенрой должен был сделать. Но он выполнит порученное, даже если сейчас придется вставать и снова садиться за руль, даже если придется колесить вторую ночь подряд.
Но ему не пришлось этого делать.
В нескольких десятках километров к юго-востоку от этого места укладывались в спальные мешки пассажиры трех полосатых «лендроверов». Йорген распорядился поставить палатку для Зеделлы, но девушка пожелала некоторое время побыть у огня и спать под открытым небом. Ночевать в палатку отправился мистер Моррис Александер; все остальные предпочли спальные мешки.
В эту ночь Йорген также велел Сэму выставить охрану.
Двухметровый гигант кивнул головой:
– Я об этом уже позаботился, бвана…
Весь прошедший день Профессор Ким наблюдал за Урсом. Ничего утешительного эти наблюдения не принесли. Сэр Джонатан Урсуэл Льюис, профессор и почетный член полутора десятка университетов, потомственный аристократ, человек безупречного воспитания, вкуса и эрудиции, давно уже выбравший Науку как путь к Истине и Свободе, в конце концов, человек, имеющий немалый жизненный опыт, влюбился в девчонку, годящуюся ему в дочери.
Вот те на! Что-то здесь не так. Это, конечно, не его дело, не его чертово дело, но что-то здесь не так. Хотя, собственно говоря, что тут такого? Все титулы Урса, которые он сейчас потрудился вспомнить, разлетались в пух и прах перед этой юной, обворожительной, неземной (да, именно это слово!) красавицей. Но эти титулы вовсе не являлись защитным панцирем от… (от чего? От стрел Амура?! Господи, какая банальность…) Он вдруг понял, что, черт бы его побрал, совсем не умеет рассуждать на эти темы. Он не может говорить о простых человеческих вещах.
К счастью, он не вписывается в карикатурный образ ученого типа месье Паганеля, потому что его приучили держать удар, любить женщин и не косеть от крепкого, но, пожалуй, любая студентка- первокурсница дала бы более квалифицированную оценку тому, что происходит сейчас с Урсом. Профессор впервые пожалел о том, что наверняка не смог бы стать автором мелодрам или «мыльных опер». Потому что в этих простых человеческих вещах заложена, вероятно, высшая Мудрость, которую ему неплохо было бы постичь. Урс тоже не смог бы стать автором «мыльных опер». Поэтому вчера вечером «мыльная опера», мелодрама избрала его своим героем. Так вот бывает с горой и Магометом. У бедняги Урса, натурально, вид человека, которому в кофе подмешали любовного зелья…
Потом он подумал, что нет причины бить тревогу. Ничего особенного не происходит. Просто оксфордский профессор, как пылкий юноша, влюбился в девчонку где-то в сердце Африки. Но он же, черт побери, не вскрывает вены из-за неразделенной страсти и не молит Йоргена Маклавски пристрелить его из «винчестера»…
