успешно меня можно было обвинить в отсутствии патриотизма, если бы я не захотел пробивать лбом каменные стены.
Я узнал от физиологов, что с закупкой лаборатории скверно, по-видимому, товарищ Майский не сумеет выполнить это задание, так как за 8 месяцев нет никаких успехов. Больше времени терять нельзя; кроме того, важно действительно получить всю лабораторию, а не несколько приборов второстепенного значения, чтобы только дать возможность им похвастать, что они, дескать, помогли Капице и пр. Я боюсь, что Майский во всем этом не разбирается. Я писал Вам 5-го июля, потом говорил с товарищем Межлауком 26-го июля, что я хочу принять активное участие в этих переговорах. Я изложил перед товарищем Межлауком план переговоров; переговорив с товарищами, он обещал ответить. Последнее он не выполнил до сих пор. Я указывал, что лучше, чтобы переговоры шли между мной и Резерфордом, никакой секретности в них не будет, пусть все проходит через любые руки, и, как только мы договоримся, все будет официально оформлено через полпредство. Но главное — нельзя терять времени. С самого начала устранение мое от переговоров бессмысленно и задерживают все. Если вы все искренно хотите, чтобы я восстановил свою работу в Союзе, то вы должны мне верить, помогать, отвечать на письма и не задерживать переговоров и работы; должны быть готовы затрачивать не меньше средств и внимания, чем я получал в Кембридже. Пока всего этого лет. Ведь все это я говорю не для себя, а для того, чтобы выполнить Ваше же задание: «восстановить работу», а если темпы моей работы не будут равны английским, у нас ничего не выйдет.
Что, неужели слова «большевистские темны» существуют только так, чтобы похвастать?
Если Вы сейчас не дадите распоряжения, чтобы ускорить переговоры, то мы потеряем несколько месяцев, так как коробка для лаборатории, по-видимому, будет готова если и не в срок, то с опозданием не больше чем на месяц, и она будет стоять пустой, без оборудования. Пока же не решено с приобретением лаборатории, я не могу ни набирать сотрудников, ни приступать к подготовительным работам.
Если Вы считаете мои просьбы неосновательными, то еще раз прошу избавить меня от директорства и ответственности и передать все другому лицу, как я Вам писал 5-го июля.
Самое плохое, когда люди в деле не уверены, мямлят и не действуют быстро и четко. Такими методами мы не догоним западную науку. А быстрота действий в науке решает почти все.
19) Э. РЕЗЕРФОРДУ 19 октября 1935, Москва
Г-н Рабинович показал мне Ваше письмо от 8 октября и рассказал мне о тех основных положениях, на основании которых может быть заключено соглашение между [Кембриджским] университетом и Правительством СССР о передаче оборудования и приборов Мондовской лаборатории с тем, чтобы дать мне возможность приступить к исследовательской работе в Институте физических проблем Академии наук, который сейчас строится в Москве и которым я руковожу. Я с этим планом согласен[23].
Г-н Рабинович передал мне также на мое утверждение список оборудования. В целом я считаю его довольно полным и достаточным для начала моей работы. <...>
Как мне сообщили здешние власти, как только университет даст согласие на эту сделку, сумма в 30 000 фунтов стерлингов будет переведена в торговое представительство в Лондоне для оплаты передаваемого оборудования. Мне обещали, что торговое представительство официально известит Вас, как только деньги будут в их распоряжении. Тем временем, если Вы сочтете это желательным, для оплаты заказа на изготовление дубликатов может быть немедленно выплачен аванс в сумме 5 000 фунтов. В отношении этого аванса должно быть оформлено некое соглашение. Я предлагаю, чтобы Вы сами выступили с подобным предложением. Я же думаю лишь о том, чтобы не потерять ни одной минуты из-за бюрократических формальностей, потому что я чувствую себя совершенно больным без моей работы и только и думаю о том, чтобы скорее ее возобновить.
Я очень рад, что Вы с пониманием отнеслись к тому, что помощь Пирсона и Лаурмана совершенно необходима, по крайней мере в начальной стадии моей работы здесь. Я понимаю, с какими трудностями это связано. Мне было очень приятно услышать от г-на Рабиновича, что Вы надеетесь, что в случае, если они захотят приехать, университет предоставит каждому из них отпуск по крайней мере на год. Власти СССР обещали мне устроить их вознаграждение таким образом, чтобы на время их отсутствия университет был совершенно свободен от каких-либо расходов на них. Мне очень жаль, что Пирсон собирается приехать только на 6 месяцев, и мне бы очень хотелось, чтобы ему была предоставлена возможность продлить срок своего пребывания здесь, по крайней мере, до года, если он захочет.
Вероятно, при изготовлении дубликатов возникнут некоторые вопросы, возможно, потребуются некоторые переделки, большую часть из них я пометил в прилагаемом списке, .но, поскольку все они имеют второстепенное значение, я не думаю, что они вызовут возражения, и лучше было бы не беспокоить Вас этими незначительными делами и решать их все с Кокрофтом, которому, я полагаю, Вы поручите реализацию этой сделки.
Хотелось бы только еще раз сказать, как мне не терпится получить все это хозяйство как можно скорее, и я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы нашли приемлемый для Вас способ начать отправку оборудования до завершения формальностей. Я был бы очень признателен за любое предложение, направленное на ускорение этого дела, поскольку мне было обещано, что со стороны властей СССР задержек не будет[24]. <...>
20) Э. РЕЗЕРФОРДУ [23 ноября 1935, Москва]
Жизнь — непостижимая штука. Мы сталкиваемся с трудностями даже тогда, когда пытаемся исследовать какое-нибудь физическое явление, так что я думаю, что люди никогда не смогут разобраться в человеческой судьбе, особенно такой сложной, как моя. Она представляет собой такую запутанную комбинацию всякого рода явлений, что лучше не задаваться вопросом о ее логической согласованности. В конце концов, мы все лишь крошечные частицы, плывущие в потоке, который мы зовем судьбой. Единственное, что мы сможем сделать,— это лишь слегка изменить наш путь и удержаться на поверхности. Поток ведет нас. Поток, который несет русского,— это свежий, могучий, даже завораживающий поток, и потому он груб. Он поразительно подходит для преобразователя, экономиста, но подходит ли он такому ученому, как я? Будущее покажет. Во всяком случае, страна серьезно рассчитывает на то, что наука будет развиваться и займет важное место в социальной структуре. Но все здесь новое, и положение науки должно быть здесь заново определено. В таких условиях ошибки неизбежны. Мы не должны быть слишком строгими судьями, и не следует никогда забывать, что объект [нашей критики] — тот, кто прокладывает новые пути. Я не испытываю чувства обиды, но у меня нет уверенности в своих силах и способностях. Конечно, я сделаю все, что смогу, чтобы возобновить здесь научную работу в той области, в которой «Природа» одарила меня, и постараюсь также помочь развитию науки в России. К своему удивлению, я обнаружил, что в силах вынести даже больше того, что я ожидал, как это было в этом году. Я не мог себе представить, что быть лишенным возможности заниматься научной работой окажется для меня таким испытанием. Но сейчас это позади, во всяком случае, самое худшее. Я пишу это письмо главным образом для того, чтобы сказать Вам, как высоко ценю я ту помощь и поддержку, которую Вы оказали мне, устроив передачу лабораторного оборудования и содействуя мне в получении помощи Лаурмана и Пирсона. Вообще, мне было бы очень тяжело работать без них, поскольку, как Вы помните, один из них был со мной 17 лет[25], а второй — 10. Без их помощи, по крайней мере вначале, я не представляю себе, как я смогу восстановить свои установки.
Я очень скучаю о Вас, больше, чем о ком-либо другом, и я понял сейчас, какую большую роль в моей
