растить молодежь. Поэтому я непрерывно стараюсь вовлечь в работу наших лучших людей.
Для этого я и просил назначать, по мере развития работ, правительственные комиссии экспертов. Я предполагал, что в комиссии, чтобы дать отзыв, они волей или неволей должны были понять до конца существо вопроса и убеждаться в том, что мое решение на правильном пути. Так оно и выходило.
Началось это с решения получения турбинным методом жидкого воздуха. Потом был получен жидкий кислород в обычных масштабах, потом в несколько раз больших, чем кто-либо другой мог достичь, и, наконец, турбинным методом — газообразный кислород. Путь в основном кончен. С каждым этапом ко мне приходило все больше и больше людей. Создан Главкислород, где собрались лучшие люди, работающие в этой области техники,— Павлов, Малков, Мороз, Ишкин и другие.
Я знаю только двух крупных специалистов, о которых я жалел, что обстоятельства не позволяли им работать с памп,— это Рябенко и Фастовский. Таких же беспринципных людей, как Герш, Усюкин, я, несмотря на их просьбы, не привлекал, так как считаю, что они только вредны. В вузах и техникумах мы готовим молодежь, на нашем 28-м заводе уже растут кадры рабочих и инженеров, умеющих строить и эксплуатировать эти машины.
Правда, у нас есть еще слабости, как у новорожденного, но для меня ясно, что уже проложен новый путь, но его надо еще вымостить, чтобы ездить с комфортом.
Уже скоро придет то время, когда мне не страшно будет уйти и вернуться целиком в лабораторию, будут люди, продолжающие мою работу и мои идеи.
За границей наши идеи тоже начинают признаваться. Генеральная Электрическая Компания США предлагает нам вместе разрабатывать кислородные установки (они через Внешторг делали официальный запрос). Хочет сотрудничества Меллоновский Институт в Питсбурге, они предлагают мне заняться переводом американской металлургии на кислород. Британская Кислородная Компания и другие концерны хотят купить наши патенты. Эти объективные факты показывают, что здесь мы явно опередили других, и этим я горд.
Но вот, когда казалось, что этот долгий путь пройден и есть чему порадоваться, получилось иначе. Герша, Гельперина, Усюкина, тех, которые непрерывно мне мешали, интриговали за спиной, льстили в глаза, их сейчас делают моими судьями.
Как этого они достигли? Может быть, они чувствуют, что надо сейчас идти «ва-банк», и пошли по дороге Яго? Получилась шекспировская трагедия. А какова будет ее развязка? Это зависит от Вас.
За эти годы было много борьбы, преодолевания трудностей и работы. В критические моменты, как и сейчас, я Вам писал. Мне часто казалось, что я донкихотствую, и я не раз хотел бросить эту борьбу и полностью вернуться к науке. Но обычно я чувствовал поддержу Вашей сильной руки, и я дрался дальше. Конечно, Вы не могли, как Резерфорд, входить в детали технической стороны моих дерзаний, но мне казалось, что Вы так же, как он, верите мне, а это главное, что мне необходимо. Подчас мне даже казалось, что Вы понимаете трудности моей борьбы. Ведь кто, как не Вы, знает, что такое борьба. Иногда наоборот, меня брали сомнения в надежности Вашей поддержки, ведь Вы никогда не хотели со мной поговорить. Но вот сейчас это Ваше постановление и весь оборот дела вселяют в меня сомнения и очень меня огорчают. Ведь если у меня не будет Вашей поддержки, то мне лучше сразу уходить. По существу, сейчас уйти даже не зазорно, научная проблема закопчена, а я очень устал и мне подчас очень тяжело драться. Ведь драться-то надо сейчас с подвохами людей.
Вот картина истории кислородной проблемы, и так оно обычно бывает. Правильно говорят, что нет ни одного доброго дела, которое не остается безнаказанным. И меня хорошо наказало Ваше постановление от 14 мая.
Как бы плохо другие ни относились к достигнутому, но я все же чувствую радость и гордость, что сделал газообразный кислород турбинным методом, история не упрекнет меня, что я не довел эту задачу до конца.
108) И. В. СТАЛИНУ 2 июня 1946, Москва
На заседании экспертов по оценке турбокислородно-го метода стало известно, что проф. Усюкин послал в ЦК письмо, в котором он отрицательно высказывается о моих работах по турбокислородным установкам. По-видимому, на основании этого письма произошли изменения в составе комиссии и ее задачах. Содержание этого письма мне не известно[150].
Как доказательство беспринципности проф. Усюкина прилагаю заверенную копию его выступления на совете Института химического машиностроения, где он дает хвалебный отзыв о моей кислородной установке и выдвигает ее на Сталинскую премию (стр. 3, отчеркнуто карандашом)[151] . Сделал он это по собственной воле и даже без моего ведома.
За прошедший с этого времени год установка на Балашихе беспрерывно и успешно работает, давая показатели не хуже, чем на приемке. Половина московского кислорода делается этой установкой. Впервые за этот год в Москве ликвидирован кислородный голод, хотя Москва потребляет сейчас кислорода значительно больше, чем до войны. Так что нет объективных данных, которые могли бы так резко изменить мнение проф. Усюкина.
Еще раз обращаю Ваше внимание на то, что такими беспринципными людьми не может быть дана объективная оценка.
Вновь назначенные члены комиссии, даже ни разу не посмотрев установку, написали неблагоприятные отзывы. Все заседания ведутся без моего участия. Никто из председателей экспертных комиссий — ни Первухин, ни Сабуров, ни Малышев со мной ни разу не говорили. Все дело ведется, как разбор преступления, а не научно-технической проблемы. Все это может загубить это большое и новое дело.
P. S. Сегодня ровно два месяца, как не могут вынести решения по оценке наших работ.
109) Г. М. МАЛЕНКОВУ 25 июня 1946, Москва
Посылаю Вам мои возражения на заключения экспертных комиссий тов. Сабурова, в которых, по существу, дается описание принципиальной основы работ по кислороду, как по его производству, так и по его внедрению в жизнь, и в которых, мне думается, эксперты не сумели разобраться. Поскольку это охватывает в основном тот период, когда Вы занимались Главкислородом, я думаю, что Вам будет интересно с этим материалом познакомиться.
История этой записки такова.
После пополнения Правительственной комиссии тов. Сабурова 14 мая 1946 г. тт. Первухиным, Малышевым, Гершем, Гельперипым и Усюкиным я к работе комиссии совсем не привлекался. После месячной работы мне были предъявлены готовые заключения экспертных комиссий; одной — по принципиальным вопросам кислородных машин, другой — по снабжению жидким кислородом и работе Балашихи и третьей — по невыполнению правительственных постановлений. Поскольку все специалисты по кислороду в Правительственной комиссии являются противниками моего направления и многие из них считают себя мною обиженными, то это выразилось, конечно, в полной необъективности заключения экспертов. В их заключениях, как Вы увидите, нет ни единого «доброго слова» по нашей работе.
Сейчас вся кислородная проблема повисла над пропастью, куда ее усиленно толкает эта группа под руководством председателя комиссия. Я не вижу сейчас, как ее можно спасти, если у нас нет привычки и традиции уважать и ценить свои собственные научные и технические достижения и основной мотив — это преклонение, зачастую слепое, перед всем иностранным. Я по-прежнему считаю кислородную проблему важнейшей для развития нашей промышленности и думаю, что не будет хвастовством сказать, что я в
