горячих.
Рыжов встал, виновато посмотрел на Костю и тихо, ни на что уже не надеясь, попросил:
– А может, не надо, а? Я исправлюсь, честно!
– Знаю я твое 'честно', – хмыкнул Костя. – Всю Группу подводишь, козел. Ну что, сам ляжешь как положено, или помочь?
Он сжал кулаки, перенес центр тяжести на левую ногу. Ну, сейчас он ему пропишет! Ничего себе – Рыжов, сопля вонючая, препираться вздумал! Это уже что-то новенькое. Если его сейчас не обломать – и другие оборзеют. И вообще, раньше надо было начинать. А жалел ведь, откладывал. Ты смотри как распустился – сам нашкодил, и еще надеется на прощение! Нет уж, дудки!
Но работать кулаками Косте не пришлось. Рыжов, похлюпав носом, сообразил, что ничего ему не обломится, и лег на койку лицом вниз.
Костя автоматически считал удары, думая о другом. Раньше к этому был интерес, он тренировал силу и резкость, а потом, когда наловчился – стало вдруг скучно. Да и не испытывал он сейчас к Мишке Рыжову никакой злости. Даже немного жаль его было. 'Морковка' ведь больно лупит, вон какие малиновые полосы на коже остаются!
Он вдруг усмехнулся собственной мысли – а себя он позволил бы вот так пороть? Раньше-то, конечно, случалось, когда Помощником был Андрюха Кошельков, огромный жирный парень, тупой как валенок, заменявший нехватку ума медвежьей мощью. Но это давно было. В самом деле, глупый вопрос. Нельзя же сравнивать себя с каким-то недотепой Рыжовым. Его-то наказывать не за что. А вообще он бы, наверное, не дался. Махался бы что есть силы, пока не вырубили. Не то что Рыжов, да и все они. Они всерьез не брыкаются – кишка у них тонка. Ну и что? Он разве виноват? Кто им в свое время мешал добиться разрешения на тренировки? Это первое. А второе – с ними иначе нельзя, мигом разболтаются.
Механически отвесив десять ударов, Костя бросил измочаленную 'морковку' Ломакину и полез под одеяло. – И нечего хныкать, – заметил он оттуда глотавшему слезы Рыжову. – Смотри, в другой раз так легко не отделаешься. Еще хоть раз из-за тебя Группу нагреют – берегись! Будешь тогда через 'коридор' ползать. Знаешь, что такое 'коридор'?
Рыжов молча кивнул.
– Ну как, дошло до тебя?
– Дошло, – буркнул Рыжов.
– Вечно до тебя как до жирафа доходит. Вот сообразил бы ты раньше, сейчас, может быть, без порки бы обошлись. Учти на будущее. – Он, потянувшись, зевнул. – А теперь всем спать! И чтобы ни звука у меня!
Костя отвернулся к бледно-салатовой стене. Раньше, пару лет назад, дневной сон был для него пыткой. Два часа лежать под жарким одеялом, не шевелясь, притворяясь, будто спишь – да кто же такое вытерпит? Но приходилось выдерживать – надо! А теперь вот он моментально засыпает, и никаких снов ему не снится – будто падает в глухую темную яму, и так до резкого, злобного звонка на подъем.
2
Костя проснулся в омерзительном настроении. И что всего противнее – ему никак не удавалось понять, из-за чего. К тому же слегка ныл висок и опять, как и за обедом, подташнивало. Но это – ерунда. Стоит только взять себя в руки – и все будет нормально. Хуже другое – какие-то скользкие, шевелящиеся в памяти обрывки сна. Именно обрывки – ни единого целого куска не осталось. Сон растворился в голове точно кусок сахара в стакане с чаем. Но пропитывал мысли точно липкая смола. Грызло Костю мутное беспокойство, и ему никак не удавалось переключиться на другое.
А стоило. Умяв полдник – подсохшую булочку со стаканом тепловатого желтого чая, он пошел к заступившей на смену Наблюдательнице – брать пропуск в спортзал. Дежурила толстая заспанная особа – Валентина Сергеевна. Странное дело, перед тем, как выдать пропуск, она зачем-то посмотрела в журнал. Раньше за ней таких строгостей не замечалось. Случайно ли это?
Впрочем, не стоит переживать. Он же не так давно стал Временным Помощником, а значит, Валентина могла его и не запомнить. Мало ли у нее Групп? Тем более, ей все до фени, и все ребята для нее на одно лицо. Впрочем, тогда сегодняшняя ее бдительность получается тем более странной. Довольно подозрительно это.
В спортзале стояла невыносимая жара. Дышать нечем, а Стажер Валера запретил открывать окно. Объяснять ничего не стал, а просто усмехнулся: 'Еще чего выдумали! Отставить!' И заставил Димку Руднева, который трогал шпингалет, отжаться лишних двадцать раз.
Ну что ж, он имеет право. На то он и Стажер. Когда-нибудь и Костя, усмехнувшись в густые усы, прикажет соплякам: 'Это что еще за самодеятельность? Прекратить!' Скажет, а сам, скосив глаза, украдкой взглянет на эмблему на рукаве. Большая серебряная звезда со множеством искривленных лучей. Символ мира.
Но когда это еще будет? Лет через пять, не раньше. Интересно, а кем был пять лет назад Валера? Наверное, таким же вот Помощником на Группе. Жаль, нельзя спросить. То есть, конечно, можно, да ведь Валера не ответит. Отшутится. А то и хмыкнет: 'Вон, значит, куда метишь, воробышек…' И черкнет что-то в коричневом журнале. Нет, лучше не рисковать. В конце концов, если он окажется достойным Стажерства, ему в свое время все объяснят. Главное – доказать, что достоин.
А интересно, что будет через пять лет с остальными? Не все же станут Стажерами? Их-то куда? Впрочем, Костю это не колышет. Пускай они сами дергаются. Хотя и так ясно, что Рыжову, или, например, Царькову, Васенкину ничего хорошего не светит. Действительно, какая от них польза? Только место занимают. Хотя, если разобраться, все не так просто. Серпет однажды обмолвился, что Группы комплектуются со смыслом. Когда-нибудь и Костя узнает этот смысл.
Прыгнув, он уцепился за гладкую перекладину и быстро, не давая себе отдыха, подтянулся двадцать раз. Что-то плоховато сегодня. Обычно его на двадцать пять хватало, а то и на тридцать. Ладно еще Валера не видит. Иначе дал бы дрозда. Но Валера, окончив занятие, сказал: 'Ну, вы тут еще самостоятельно поразминайтесь' – и ушел к себе в тренерскую. И возникло минут пятнадцать свободы.
А вообще сегодня все было нормально. Спарринг со Смирновым Костя в принципе выиграл, если не считать некоторых мелочей. Хоть и тыкал его Валера носом в ошибки, но у Смирнова их куда больше. Защиту его пробить – дело плевое, да и атакует он неуверенно, точно боится чего-то. Хотя, если по правде, несколько его ударов Костя пропустил. Что есть, то есть. Но все равно хорошо. Тем более, отогнал лишние мысли. Они, эти лишние мысли, совершенно ни к чему. И с чего бы это всякая дрянь стала в голову лезть? Может, болезнь какая-нибудь? Нет, вряд ли. Чувствует он себя неплохо, а тошнота – она пройдет.
В раздевалке было еще жарче, чем в зале. Топили на полную катушку, энергии не жалели. До чего ни дотронешься – все горячее точно песок в пустыне. Кстати, неплохо бы узнать, какому идиоту пришла в голову мысль поставить тут, в раздевалке, металлические скамьи? Временами Косте казалось, что он сидит на огромной, пышущей жаром сковороде. Пот лил градом, а утираться приходилось собственной майкой. Жаль, душ целый месяц уже не работает. Валера сказал, что-то там засорилось.
Впрочем, ребята не спешили отсюда уходить. До ужина еще есть время, никто не гонит, и можно посидеть, поболтать, расслабиться. А главное, тут все свои, Помощники на Группах. И Временные, и Постоянные. Народ стоящий. Жаль, встречаются они только здесь, на тренировках. Но так надо. Группы должны быть строго изолированы. Ничего не поделаешь, Карантинный Режим. И только им, Помощникам, сделали исключение, разрешили встречаться. И правильно. Нужно же им, будущим Стажерам, хоть изредка побыть со своими, с равными. Не киснуть же им в Группах среди всякой бестолочи. Иногда неплохо и человеком себя почувствовать. Свободным человеком, забывшим про свою функцию в Группе, про Энергии и Предназначение. Просто сидеть на горячей скамье в душной раздевалке без окон, слушать анекдоты.
Анекдоты рассказывал Димка Руднев, Помощник с четвертой Группы. На сей раз речь шла о любви слона и обезьяны. И о том, что из этого получилось. Хоть и чушь несусветная, а все равно смешно. Димка знает массу подобных анекдотов и никогда не повторяется. Правда, сейчас Косте показалось, что про слона и обезьяну он уже слышал. Причем не от Димки. Но мало ли что ему кажется. Если на все обращать
