получается дальше? Он отпускает мальчика, тот опрометью убегает, а вы все трое остаетесь, так? И с тех пор вы этого мальчика, над которым издевались, не видели?
— Не видели! — хором заявили пацаны. — Мы же вообще… только пошутить хотели.
— Классно пошутили, — усмехнулся Дронин. — На пятерку! Только не баллов, а лет. Ладно, вернемся к тому, что произошло дальше. По вашим словам, мужчина спустя некоторое время вас обоих отпустил, предупредив, что будет больно. И как, было?
— Еще как! — горячо заговорил Илюха. — Меня вон еще в лифте прихватило, когда домой возвращался. Голова закружилась, и внутри так вдруг холодно стало, я еле дверь открыл ключом, и как вошел, так сразу завалился. А потом в голове ну вроде как набухать что-то начало, все больнее и больнее, это как в тисках, я сперва терпел, потом орал, а потом не помню… Потом мама пришла, а я в прихожей на полу лежу, ну, она «неотложку» вызвала, а те приехали только к вечеру, а тогда уже все прошло почти, ну и меня симулянтом обругали.
— А мои и не знают, — торопливо похвалился Санька, — они поздно домой вернулись, когда уже все кончилось, только я не хилый, — метнул он презрительный взгляд в Илюхину сторону, — я сознания не терял, я все молча вытерпел. У меня тоже сперва в голове, а потом в живот перешло, ну типа кишки вытягивают. А потом ослабело, уже к вечеру. Только мутило, и тошнило, и вообще… как-то не так.
— Ну-ну, — майор снова сделал какую-то пометку в блокноте, — а ваш товарищ, значит, остался на поляне с этим человеком, и больше вы ни Самойлова, ни того мужчину не видели. Все правильно? Да, молодцы, молодцы. Бросили друга, и мало того что бросили — даже и не почесались после. Наверняка ведь вам обоим его родители звонили?
Пацаны уныло кивнули.
— Вот видите? Ко всему прочему, получается, вы еще скрывали от правоохранительных органов информацию о возможно совершившемся преступном деянии. Поскольку на текущий момент местопребывание Дмитрия Самойлова не установлено. А это, между прочим, согласно статье двести тридцать семь, тянет до двух лет заключения. Пять плюс два, это сколько выходит? Что там у вас по алгебре?
И тут вдруг подал голос доселе молчавший Петрушко.
— Вот что, товарищ майор, — задумчиво протянул он, — этих двоих помимо всего прочего надо отправить на медосмотр. Специализированный. Тут вообще есть о чем поговорить.
Виктор Михайлович извлек из внутреннего кармана пиджака мобильник.
— Здорово, Геннадий. Трудишься? Да ты что? Ну а я тебе еще подкину. Короче, я сейчас на Петровке, в уголовном розыске. Подъезжай сюда. Нет, возьмешь спецтранспорт. Все, отбой.
— Об этом, товарищ майор, мы еще потом поговорим, — хмуро сообщил он, пряча мобильник. — А сейчас давайте решать, что делать с оболтусами?
— А чего решать-то? — удивился Дронин. — Дело заведено, будем разбираться, что в действительности имело место. Если подследственные говорят правду и их действия действительно ограничивались мелким хулиганством, то пойдут по двести тринадцатой, исправительные сроком до года. Ох, и мягкие же у нас законы… я бы лично, товарищ полковник, сделал им годиков по пять, строгого режима. Но, учитывая, что по первости… В любом случае условное осуждение им гарантировано. А кроме того, — повернулся он к подросткам, — передайте вашим отцам, чтобы выдрали вас со тщанием. Так, чтобы как минимум неделю сидеть не могли. И имейте в виду, я не позднее как завтра проверю. Поняли?
— Конечно, обязательно! — радостно загомонили мальчишки, почуяв, что гроза несколько отодвинулась. По сравнению с грядущими ужасами следственного изолятора родительский ремень сейчас гляделся едва ли не стопроцентной амнистией.
— Но сперва, — тихо заговорил Петрушко, — вы проедете со мной… В другое место. — Повернувшись к Дронину, он продолжил: — Давайте завершать. Эти, — Виктор Михайлович, прищурившись, указал на пацанов, — пускай пока побудут здесь, подумают о жизни… о своем печальном будущем. А мы поднимемся к вам в кабинет, нам есть что обсудить.
— Вот что, Коля, — хмуро произнес полковник, едва Дронин закрыл обитую черной кожей дверь кабинета, — я, видимо, заберу у тебя это дело. Сам не ожидал, но видишь как получается… Короче, тут уже моя профессиональная компетенция. Речь не о мальчишках, понятно, а об этом… нежданном Лешкином спасителе. Очень это мне не нравится, и очень уж напоминает то, над чем я последнее время работаю.
— Вот как? — протянул майор. — Это кто же такой он получается, наш плащ-болонья? Особо крупный маньяк?
— Да нет, не маньяк, — досадливо отмахнулся Петрушко. — По маньяку ты бы и работал. Здесь другое, Коля. Извини, но подробностей не будет, сам понимаешь.
Дронин кивнул.
— Хорошо, значит, инспекторов я не тревожу?
— Незачем, — подтвердил Виктор Михайлович. — Парни и так уже наказаны, и крепко… гораздо крепче, чем они сами думают… и гораздо крепче, чем нужно.
Он судорожно вздохнул, понимая, что с той же вероятностью в их положении мог бы оказаться и Лешка. Добрый человек этот плащ-болонья, мрачно подумал он, отпустил ребенка. А мог бы и высосать…
Золотые буквы на черной мраморной доске сообщали, что в здании располагается открытое акционерное общество «Заготскотпроект». Так оно, собственно, и было, «Заготскот» действительно занимал первый этаж, и на столике возле вахты лежал журнал-табель, где приходящим сотрудникам полагалось расписываться, и они даже иногда расписывались, и кто-то проектировал современные, отвечающие всем требованиям экологии, мясокомбинаты, и каждый месяц пятого числа в окошечко кассы выстраивалась очередь за скромной, действительно скромной зарплатой. Виктору Михайловичу тоже приходилось стоять в этой очереди и ставить закорючку в графе «Петрушко В.М. - старший инженер». В общем, обычная контора, каких в столице что тараканов.
Только вот в обычных конторах возле дверей лифта не скучают неулыбчивые молодые люди, чьи цивильные пиджаки не в силах скрыть спецподготовку, не требуют пропуска у желающих переместиться по вертикали. Да и сами лифты здесь совсем не такие, как обычно. Пока пассажир едет, его сканирует электроника, и если идентификации не происходит, то двери лифта раскроются совсем в другом месте, нежели хотел пассажир.
Петрушко привычно расписался в журнале на вахте, поставил положенные «9-00» и направился к лифту. Молодые люди были хорошо вышколены — документы у начальника аналитического отдела они проверили столь же тщательно, как и вчера, и неделю назад, и год, и десять лет. Внешность обманчива, и мало ли кто способен проникнуть сюда под видом полковника Петрушко? А в случае чего крайними окажутся они, сержант-лифтеры.
Каждый раз, оказавшись в кабине лифта, Виктор Михайлович ловил себя на мысли — а что, если случится технологический сбой, и система его не опознает? Он знал, что это невозможно, и в то же время если такое случится, приятного будет мало. Ментальная проверка немногим лучше пытки, да и восстанавливаться после нее пришлось бы долго. Впрочем, сколько он работал в Управлении, на его памяти такого не случалось. Инженеры — настоящие инженеры УКОСА — знали свое дело туго.
— Что Павел Александрович? — поинтересовался он у секретарши Алены, войдя в приемную директора. — Как всегда занят?
— Сейчас спрошу, Виктор Михайлович, — промурлыкала секретарша и надавила кнопку селектора. — Представьте себе, готов вас принять. Проходите!
Петрушко толкнул плотную, под бурой кожей скрывавшую сталь дверь, и шагнул в кабинет.
— Похоже, началось, Паша, — Петрушко раздраженно щелкнул пальцами. — Как видишь, предыдущие сообщения не были ни паникерством, ни дезой. Это действительно настоящее проникновение. Не думаю чтобы массовое, во всяком случае, статистикой это не подтверждается, но все же и не случайное. «Плащ-болонья» действительно пришел оттуда, из сопределья…
— А доказательства? — хмыкнул директор, навалившись всей своей массой на полированную столешницу. — Пока это, Витя, больше смахивает на догадки, может, и проницательные, но все же догадки. Во-первых, уверен ли ты, что там была магия?
— Уверен, — отрезал Петрушко. — Пацанов проверили более чем тщательно. Остаточные следы
