– Солдатские ботинки?…
– Ну да, раз тебе, типа, все по фигу, – рассердилась Рози. Она развалилась на сиденье, всем своим видом показывая, как должна выглядеть девушка, которой все по фигу.
– У тебя из-под юбки трусы видны, – заметила Валентина.
– Во блин! – отозвалась Рози. – Я, блин, так и знала!
Ник разглядывал гостей из окна своего дома, сквозь просвет в жалюзи. Он надел синий костюм из шерсти с нейлоном, купленный ко дню защиты диплома, и теперь чувствовал, что вполне способен свариться в нем заживо.
– Зараза! – выругался он вслух. – Не пойду я на это паршивое барбекю, вот не пойду, и все! Нет меня! Я уехал! Исчез! Отбыл в… Гонолулу! Почему в Гонолулу? С какой дури я вспомнил про Гонолулу? Не иначе, это гнусное барбекю виновато. В гробу я его видал вместе с Гонолулу!
В памяти всплыла физиономия дяди Сала. Вот он гладит его по щеке и с улыбкой говорит: «Надеюсь, ты не пропустишь наше следующее барбекю, а, Ники?»
Ник неумело повязал галстук.
Поднимаясь по улице Этны, Лу Шортино-младший заглянул в три бара и в каждом жадно опрокинул по двойному джину. В сад он входил уже совершенно
Он сразу же углядел мужика с фотографии, которую ему давал Сал Скали. Тот нацепил ярко-красную рубаху – ни дать ни взять Салли Спектр!
– Ты, должно быть, тот самый американец, которого ждет дядя Сал? – подкатился к нему мужик с фотки. – А я Тони, Тони, понимаешь?
– Понимаю, – ответил Лу.
– Слышь, – заинтересованно продолжал тот, – а как по-вашему, по-американскому, сказать «гребаный»?
И тут заиграл оркестр. По саду полились звуки «Собирайте вещички, старые девы и жены».
–
– Ага, – хмыкнул мужик с фотки. – А мы просто говорим «гребаный» – и нам нравится!
– Ну и молодцы, – согласился Лу.
Никто из гостей и не думал «собирать вещички». Вместо этого все дружно принялись отбивать ладонями такт.
Дядя Сал стоял посреди мужской половины гостей, широко расставив ноги и засунув руки в карманы. Медленно, словно телекамерой, он обводил взглядом сад, не минуя ни одного укромного уголка. На приветствия не отвечал, лишь кивал в ответ. Он единственный, кто не хлопал в ладоши в такт музыке.
Тони, расталкивая толпу, подвел к нему Лу.
– Пришел копирайтер, – сообщил он, нагнувшись к самому его уху.
Дядя Сал окинул Лу внимательным взглядом и, кажется, остался доволен.
Лу провел рукой по лицу и огляделся по сторонам с тем же детским восхищением, какое охватывало его когда-то на шествиях по Малберри-стрит, куда его водил дед. Какой-то усатенький тип в черном костюме, не переставая хлопать в ладоши, глядел на него так, словно мечтал остаться с ним наедине. Несколько пар танцевали и улыбались Лу, как улыбаются только в Сан-Франциско. Еще один тип стоял, не хлопая в ладоши, но только потому, что держал в руках огромную тарелку, – правда, и он дергался в такт музыке, стараясь не уронить с тарелки бифштекс.
К Лу неуверенной походкой приблизилась крупная, похожая на шкаф женщина – точь-в-точь баба- киллер из сериала. Она держала поднос с бутылкой джина и стаканом. Своим странноватым видом она напомнила Лу полоумную тетку его приятеля Артура Скафати из Бронкса, которую всякий раз, когда в дом приходили гости, запирали во внутреннем дворике.
– Спасибо, Четтина, – сказал ей дядя Сал. – Налегай, Лу, это все лично для тебя.
Ник закрыл за собой дверь дома. Ничего не забыл?
Как только Ник возник у входа в сад, дядя Сал дал знак оркестру, и тот мгновенно прекратил играть. Все присутствующие замерли и повернулись к Нику. Ник смотрел на гостей, а гости на него. Для всех этих людей он уже был официальным женихом. Затем, словно по команде, все начали аплодировать.
Дядя Сал махнул оркестру, и тот снова заиграл.
– Это он, – произнес дядя Сал, оборачиваясь к Лу. Лу оглянулся, поискал глазами двойника тетки Скафати и без труда нашел, потому что только Четтина додумалась нарядиться в красное платье с
