предложена Никон ответил: «а кого Бог изволить и пресвята Богородица и великий государь укажет быти на ево место патриархом, и он, патриарх, благословляет, и великому государю бьет челом, чтоб церковь Божия не вдовствовала и безпастырна не была, а церковь и дом пречистая Богородицы благословляет, покаместа патриарх будет, Крутицкому митрополиту... А впредь-де он в патриархах быть не хочет; а только-де я похочу быть патриархом, проклят буду и анафема». В письме к царю, в июле того же 1658 года, в котором он просить царя простить его в том, что он отправился из Москвы в Воскресенский монастырь не дождавшись царского разрешения и указа, Никон уже выражается о себе: «смиренный Никон, быешш патриарх, при чем свой скорый отъезд из Москвы объясняет своею болезнию: «многих ради своих болезней, пишет он, велел отвестися в ваше государево богомолье в Воскресенский монастырь». То же самое Никон подтвердил, 15 февраля 1660 года, посланным к нему от царя: Прокофию Елизарову и дьяку Алмазу Иванову. Он говорил им: «а что-де ему нарицатися патриархом, и он-де того имени не отрицался, только не хощет именоватись московским, потому что престол великия Росии оставил своею волею, и к великому государю с боярином со князем Алексеем Никитичем Трубецким и с околничим Родионом Матвеевичем Стрешневым он, патриарх, приказывал, и те слова и ныне держит непреткновенно, и то, что к возвращению на прежнее святительский престол и в мысли у него нет: как-де он тогда, оставляя престол, благословил его, великого государя, и весь освященный собор обирати патриарха, кого Бог благословит, так и ныне-то благословение подтверждает же, и связанным всем, которым во отшествие подал разрешение, так и ныне тех прощает и благословляет».
Из приведенных свидетельств оказывается, что Никон окончательно отказался от патриаршества и, в первое время, вовсе не думал возвращаться на патриаршую кафедру, почему и благословлял государя и освященный собор избрать немедленно на его место нового патриарха.
К сожалению, царь не воспользовался вовремя указанным настроением Никона и опустил подходящий момент сразу и окончательно разрешить патриарший кризис немедленным избранием нового патриарха, а Никон, с своей сторону, стал потом колебаться в своем решении окончательно оставить патриаршество, стал уже уверять в том, что он от патриаршества не отрекался и даже стал заявлять притязания вновь занять патриаршую кафедру.
В первый раз, после своего удаления с патриаршей кафедры, Никон выступила на общественную деятельность как ревнитель церковных порядков, которые без него грубо, будто бы, стали нарушаться. В марте 1659 года он обратился с особым посланием к государю, в котором заявляет, что «некто дерзну седалище великого архиерея всея Росии олюбодействовати незаконно и непреподобно и святые недели Ваий деяние действовати», т. е. Никон здесь указывал царю на то обстоятельство, что будто бы старинное у нас действо хождения на осляти в неделю Ваий, совершенное тогда крутицким митрополитом Питиримом, было незаконно, так как это действо, знаменующее торжественный вход Христа на осляти в Иерусалим, может совершать будто бы только один патриарх, а не простой архиерей, и потому государь поступил неправо, дозволив совершить это действо крутицкому митрополиту. Заявляя все это государю, Никон замечает, что он делает это «ни собою, ниже к возвращению зря, яко пес к своей блевотине—к любоначалию и власти, но жалея погибаемо добро и в книги (к книгам) обратившеся, помянули есмы негде писанное, яко не впадает добрая мысль в сердце человеку, кроме Божия смотрения». Когда 17 мая того же 1659 года был у Никона, по поручению государя, дьяк Дементий Башмаков, Никон между прочим говорил ему: «что власти его поставленники многие и им-де его, патриарха, почитать доведется,... что он, Никон, хотя и оста вил патриаршество своею волею и московским не зовется и николи зваться не будет, но патриаршества не оставил и благодать остается при нем», при чем указывал на сделанные им исцеления больных.
Очевидно Никон не хотел уже оставаться спокойным зрителем тогдашних событий, а решил вмешиваться в церковные дела, мотивируя свое вмешательство ревностию к сохранению правых церковных порядков, которые-де, с его удалением, грубо нарушаются крутицким митрополитом. В то же время Никон заявляет уже требование, чтобы архиереи, как его ставленники, почитали его и слушали, так как при своем ставлении они дали ему рукописное обещание слушаться его и почитать как своего отца.
Вмешательство Никона в церковные дела показывало, что он уже стал тяготиться своим уединением, своею полною отрешенностию от общественных дел, что его снова потянуло к публичной общественной деятельности и он уже не мог более оставаться спокойным. Его особенно сильно угнетало теперь то обстоятельство, что он со всем удален от царского двора, где так недавно он был первым лицом, пользующимся особым исключи тельным положением и почетом. В его воображении не вольно воскресали былые роскошные царские приемы и обеды, которых он теперь был лишен. С присущею ему не сдержанностию Никон поспешил в послании сообщить царю свое угнетенное настроение, свою крайнюю печаль и свое томление по поводу невольного отсутствия его на одном имянинном обеде у царя. В июле 1659 года Никон пишет про себя государю: «бе иногда во всяком богатстве и единотрапезен бе с тобою (царем), не стыжуся о сих похвалитися, питан яко телец на заколете толстыми многими пищами, по обычаю вашему государзву, его же аз много насладив, вскоре не могу забыти: еже ныне июля в 25 день торжествовася рождение благоверные царевны и великие княжны Анны Михаиловны вси возвесилившеся о добром том рождестве насладившись. Един аз, яко пес, лишен богатые вашея трапезы; но и пси, по реченному, напитываются от крупиц, падающей от трапезы господей своих. Аще не бы яко враг вменен, не бы лишен малого уломка хлеба богатые вашея трапезы». Картинно изобразив свои томления при воспоминании о роскошных царских трапезах, на которых он уже более не присутствуег, жалуясь на то, что он забыть, тогда как другие пируют с царем, Никон то уничижение, то властно и учительно молит царя не гневаться на него—Никона. «Аз пишу не яко хлеба лишаяся, говорить он, но милости и любве истязая от тебе, великого государя, и да не посрамишися и о сих от Господа Бога... А аз егда не зело богатился нищетою, тогда паче и паче приумножена ваша милость... Самого тебе молю, престани, Господа ради, туне гневатися; солнце, речеся, во гневе вашем да не зайдет... Аз же ныне паче всех человек оболган тебе, великому государю, поношен и укорен неправедно; сего ради молю: претворися Господа ради и не дей мне грешному немилосердия... Како не имати постыдетися глаголющего: блажени милостивы, яко тии помиловани будут? Како имаши помилован быти, сам не быв милостив?.. Господа ради молю, престани от таковых! Аще и царь еси велий, от Бога поставленный, но правды ради. Чтожь ли моя неправда пред тобою, что церкви ради суда на обидящего просил? И не точию суд праведен получил, но и ответы полны немилосердия». Так молил Никон царя переменить гнев его на милость к нему, но и в письме такого характера не мог удержаться от гневных и укорительных выражений по адресу государя. «И дивлюся о сем, пишет он царю, како вскоре в такое дерзновение пришел еси, иже иногда страшился еси на простых церковных при четников суд наносити, яко же и святые законы не повелевают: ныне же всего мира иногда бывша аки пастыря восхотех грехи и таинства видети, и не сам точию, но и царским, им же дерзающем бесстрашно не поставь Господи во грех, аще не покаются? Векую наша ныне судится от неправедных, а не от святых»? В приведенном письме Никона к царю очень характерно то обстоятельство, что для него, после оставления им патриаршей кафедры, особенно дорого было воспоминание не о покинутой им и осиротевшей с его уходом церкви и пастве, а о царском дворце, о роскошных царских трапезах, на которых он ране упитывался «яко телец на заколение». Не во имя блага церкви и пасомых Никон уннчиженно молит царя, о прощении, а ради того, чтобы опять наслаждаться, вместес другими, царскою обильною трапезою и близостью к царю. Очевидно, так мог писать Никон не как архипастырь и патриарх русской церкви, а как царедворец, которому близки и дороги только интересы, тесно связанные с близостью к царскому двору.
Если вскоре после оставления патриаршей кафедры Никон без всяких условий соглашался на немедленное избрание вместо себя нового патриарха, чтобы церковь не вдовствовала, то потом он уже стремится выбор нового патриарха возможно отдалить и затруднить, заявляя, что достоинство или сан патриаршества он не оставлял, что благодать Св. Духа осталась при нем по прежнему, так что без него правильное, законное поставление нового патриарха не может состояться. В марте 1660 года царь послал к
