что равноапостольный князь Владимир вместе с верою «прият от грек искусных иконописцев, духовных мужей и философов мудрых, ведущих до конца божественное писание и могущих превести со многим тщанием святых книг божественное писание от греческого языка на словенский и вся добре и богоугодно управити, на пользу единородных наших душ. Сие же благоверному и равноапостольному князю Владимиру с Богом совершившу, и радующуся зело со всеми людьми о украшении церкви, потом же вси благовернии цари и великие князи, вашего благочестиваго корене, великими сими в Росии просиявшими святительми и преподобными отцы до конца божественное писание уясниша и тиснению печатному предаша, ко утверждению православной христианской веры, преводяще сих духовными и святыми мужи от греческого языка на словенский: якоже реку досточудным онемь мужем и в добродетельном житии просиявшим, преподобным Максимом греком». Дьякон Федор пишет: «те бо старые служебники не с мордовских, не с черемиских, и не с латинских преложены, и печатаны древле с греческих древних письменных, переведены в добрая времена, до взятая Царяграда и истребление греческих книг и римлян за много лет; по них же служаху и жертву нерочну приношаху преосвященнии митрополити и прочии архиереи Божии рустии до патриархов, потом пять патриархов московских: Иов, Ермоген, Филарет, Иоасаф, Иосиф, и прочии с ними архиереи Христовы и ерей всея русския земли нашея по тем же служиша и Господу Богу угодиша, и ни в Чем их не опорочиша». Да и некому было, по мнению Федора, искажать и портить на Руси церковные книги. «А во твоем государстве, пишет он царю, не бывало еретиков прежде, кои бы святые книги превращали и противные в них догматы вносили. И аще быша кую ересь в старые книги вложиша, или противный кой догмат, то бы нам сказали, что ересь и кое слово противно божественному писанию... А Никон, отступник, солгал на старые святые книги, будто в них новоприложено истиннаго в символе... Аще бо на Москве приложили истинного: кто приложил имянем, — царь ли, или святитель кой? и в кое лето? и как тому прелагатаю церковь премолча о прилоге? И аще все люди мертвы быша в то время: тогда буди тако, яко спящим всем людям в Москве и приложи некто истинного и утече негде. Кто же еще приложи истинного в воскресенских книгах, и кто приложи в сербских печатных многих книгах? Како и тамо никто не уведе? Оле, оболгания вражия!.. О превращении веры ныне всем ведомо есть во всей земли, всякому чину, и деревенским мужам и женам, и дитем их разумно бысть, и вси знают уже от кого учинилося то на Москве, и в кое время и лето, и в книгах написано есть и будет». С своей стороны, и соловецкие челобитчики говорят, что со времен равно апостольного князя Владимира до Никона православная вера на Руси «стояла нерушима и непоколебима и твоему, великого государя, российскому царствию от иноплеменных раззорения и церквам Божиим запустения и еретического раздрания и книгам истребление прародителей твоих государевых и твоими, великого государя, молитвами, не бывало, изменитца у нас в православной христианской вере было не от чего».
Если русское благочестие есть теперь высшее и совершеннейшее в целом мире, и как такое вполне доказано и оправдано исторически, если русские церковные книги вполне правы и истинны, во всем строго православны и святы; то, по мнению противников церковной реформы Никона, совсем нельзя того же сказать о греческом теперешнем благочестии и о теперешних греческих церковных книгах. Аввакум на собор 1667 года говорила греческим патриархам: «у вас православие пестро стало от насилие турского Махмета, — да и дивить на вас нельзя: немощни есте стали». И далее Аввакум замечает: «мудры бл...ы дети греки, да с варваром турецким с одново блюда патриархи кушают рафленые курки. Русачки же миленькие не так, в огонь лезет, а благоверие не предаст». Лазарь говорит: «греки приняли три папжские законы: первое — обливатися во святом крещении, второе — знаменатися тремя персты, третие — крестов на себе не носити; последиже и царскую Божию погубиша власть». Дьякон Федор говорит: «а в греках государь-царь, благочестие зело много повредилося от утеснения поганых и от еретического насилование: так стеснены, яко овцы посреде волков, — едва уже дышут. Также у них говорили по дважды и аллилуия, и сложение персть имели яко же мы; но недавно изменили, смущаемые от римских наук... Крещение православного греки ныне не имеют, обливаются вси, а не в три погружения крещаются, еже начало спасению нашему... А в Греции изсякнути вере насилием агарянским: сице писано есть о них, тако и совершается уже у них давно то... И никто же да дивится о сем, яко изсяче у греков благочестие от насилие неверных, по пророчеству царя Константина и святого Селивестра папы римского: о сем пишет во Истории. А ныне, по нужде заблудившеся, живуще посреди многочисленных волков, да и нас ко своей погибели невольно призывают». Священник Никита пишет государю: «а что, великий государь, палестинские власти и вси греки неточию крестное знамение исказили, но и самое свое главное спасение потеряли, еже в крещении по-римски обливаются и покропляются, а в три погружения не погружаются, и в том, государь, шлюся не на инех на кого, но на самех тех всех греков». Соловецкие челобитчики говорят: «а им, государь, грекам православная христианская вера по се время изронить недивно: понеже живут толико множество лет посреди безбожных и поганых турков, во всяком озлоблении и неволе, и православную веру держат дни свои окупаючи; и многие монастыри и церкви Божии у них стали в конечном раззорении». Инок Авраамий пишет: «тые грецы (от которых русские приняли крещение) не быша в соединении с римским костелом; сии же нынешние грекове прелестницы, причастницы и сообщницы костелу римскому, и ересеначальник приемнецы, проповедники и разширители антихристова царства». У греков «нетокмо святительства не обрящеши, не судя глаголю, но ниже християнства, в несвященных бо церквах обедни служат... Кая во греченях правда, от иссяклой веры римския книги и учения держащих, без антиминсов в несвященных церквах литургисающих? И наболышй их цареградский патриарх от папы римского проклятого, уже зде в России многим про то достаточно ведомо, — сокраменты принимает и общник и единомудрен еретик, попратель и разоритель священных правил. Греки аще и мнятся держати святую веру православную, но воистину прельщают и обманывают: обливают бо ся в крещении, и не по святых отец житие их, и крестов на себе не носят, и ни следа христнского несть в них во всех, чернцех и белцех, и горше суть татаровей. Понеже оставльше путь правые виры, вдаша себе в еретичество». Не только у греков повредилось и иссякло истинное благочестие, но и все их священные книги испорчены латинами. Дьякон Федор пишет: «греческие книги давно двои стали у них: рукописные старые малые, кои остались не сожжены от римлян, и те правы книги; и другие новые, печатные новые книги греческие есть, иже печатаны по взятии Царяграда, и те растленны суть и римских ересей наполнены. От сея вины учинилося тако в печатных тех книгах: егда греки прибегоша в Рим со старыми своими книгами, кроюще их от турского султана, с них же и наши русские книги переведены, и те книги у греков отняли римляне и на свой язык преложили, а те старые все греческие сожгли, враги проклятые, и с своего языка латинского почали уже печатать греческим языком, смешавше их с своими ересьми, и продают их грекам, по градом возяще, еже бы во свое мудрование привести их тем своим вымыслом, яко же и нас никониане ныне. И греки по нужде покупают их, зане печати у них несть и при верных царех не было. А кои греки благочестие хранят чисто, тии отнюдь тех книг приемлют, но препишут старые с нужею и по тех славят Бога. А во Афонской горе 20 монастырей гречею сия и 4 русских, а вси тех книг, сквозь еретическия руки прешедших, не приемлют же». СвященникНикита пишет: «а печатано с книг, иже греческая словут, а не печатают их растленно в трех латинских городах: в Риме, и в Париже и в Венеции». Соловецкие челобитчики говорят: «акниги, государь, у них греков, кои прежняго благочестивого исправления были, после цареградского взятия отняли римляне, и перепечатали у себя по своему латинскому обычаю, и те им свои латинские книги роздали, а их греческие книги все огнем сожгли. И о сем свидетельствует в книге своей блаженный Максим грек. А у нас, благодатию Христовою, по се время того не бывало. А которые, государь, старые книги у них, греков, ныне еще есть, и те книги от еретиков многие испорчены, насеянно в них много худых плевел: понеже во время тех старых книг в грекахеретиков и богохульников и иконоборцев было много».
В виду указанного положения дел на вопрос: чему надлежит следовать — русскому или греческому в делах благочестия — сам собою являлся ответ, что надлежит следовать русскому благочестию, а не гречскому. «Где правда? Чему верить? Старым ли святым богословцем и богомудрым мужем, или нынешним пьяным философом, иже чреву своему служат день и нощь, и сию мудрость от римских богомерзких еретических прияша? спрашивает дьякон Федор и отвечает: «и будет баснословию внимати, и оставя истину и лжи последовати». Никита обращается к царю: «и о государь, наша христианская глава, и вели соборнейшим рассуждением разсудить: чему нам последовать — древниъ ли святых отец и великих государей, царей и князей, многим книгам и соборнейшим писаниям, или нынешней нововводной и многоложной книге (скрижаль), иже снискана от ведомаго Христова, от жидовского обрезанца Арсения
