Федор говорит; «Никон враг ту смуту (троеперстие) ввел, и царя государя и властей всех страхом и клятвою прельстил... А Никон, отступник, солгал на старая святые книги,... и тою лжею царя окрал и обманул, яко дьявол, и властей всех малоумных прельстил, яко лисица младых и неученых псов, зане не умели огласить его словом истины, но онемоша, понеже меч духовный не готовь имеша... Царь Никону молчаше, понеже запись ему даде своею рукою в начале поставления его, еже во всем его послушати, и от бояр оборонять и его волю исполнять, яко же прельщенный оный отрок рукописание даде сатане, его же Василий Великий избавил молитвою от погибели тоя —тако омрачи его Никон лесчим некако духом. Царь же Алексей до того окрадения Никонова благочестив бысть зело, и правдолюбив и милостив, того же великохищника Никона, пришедша во овчей кожи, не позна, и не опасеся от лести его, и не возможе от сети его исторгнитися... Самодержец Никону не возбрани; видя матерь свою святую церковь от разбойника разоряему, и не зазирает, но паче заступает. Дивлюся помрачения разума царева, како от змия украден бысть! Или реши оно: яко забвение и неразумие на всех хвалится! Человек бо есть!» Инок Авраамий обращается к царю: «како тя прельстил лукавый враг и льстец Никон, мучитель, а не учитель твой? Яко змия Евву прельсти лукавством своим и из рая изгна, тако и он тя прельсти и от лика благочестивых царей отлучи, и яко хобот сатанин отторже тя, пресветлую звезду, от тверди церковные и поверже тя на эемное мудрование, О горе и увы—увы! Утренюю звезду тьма покры! О,царю, как тя прельстил змий плотный Никон? Воистину прельстил тя, и всем благочестивым царек, родителем твоим, и великим князем, прародителем твоим, на смеялся... А ныне, государь, крестное знамение, православное сложение перстов изменил еретик, новый отступник, Никон, и глупых епископов прельстил, а святых оболгал лестно». В другом месте тоже об архиереях он пишет: «ох, увы, прелести еретическия! Да наши беднии епископи и к сему руки своя приложиша Никонову окаянному мудрованию, мню, яко не хотяше лишитися чести маловременные и за церковь Христову пострадати, любо, плоттии, или яко пси немии, не могуще лаяти на еретика Никона и отступника. Аможе он, яко слепых, водяше, туды в путь и идяху, и ни в чем не сопротивляхуся, яко скоти безсловеснии. В одном месте Авраамий даже уверяет, что будто бы Никон, в видахсклонить епископовна свою сторону, подкупал их. «На цене продал Никон веру христианскую, говорит он, рук ради по сту рублев коемуждо епископу дарствовал за молчание, кроме Павла епископа, иже от него и убиен бысть».
Бели Никон есть новатор и еретик, если его реформа грозить гибелью православия на Руси и даже в целом мире, — так как четвертому Риму не быть; то понятно, что задача всякого истинно благочестивого русского состоять в том, чтобы не только твердо хранить и держать свое древнее благочестие, не допускать в наследованное от предков никаких перемен и изменений, но и упорно бороться против всех нововведений Никона и его последователей, всячески защищать и отстаивать родную старину, с гибелью которой погибнет православие в целом мире и в нем настанет тогда царство антихриста. За таких именно ревнителей и поборников исторически доказанного и оправданного совершеннейшего русского благочестия обыкновенно и выдавали себя противники церковной реформы Никона, всячески стараясь доказать, что осуждение их, как ревнителей и поборниковсвятой старины, естьнеобходимо и осуждение этой святой старины, что проклятие, которому подвергают их, неизбежно падает вместе с ними и на всех предков русских и на самых их святых, последователями и подражателями только которых являются они, — противники реформы Никона. Протопоп Аввакум говорит: «что есть ересь наша или кий раскол внесохом мы в церковь, якоже (ложно говорят) о нас никонианы, нарицают раскольниками и еретиками... Аще мы раскольники и еретики: то и вси святии отцы наши и прежних цари благочестивии и святейшие патриарси таковы суть... Коли нас за старину святую проклинать: ино и отец вам и матерь подобает своих проклинати, в нашей вере умерших... Толи наша великая вина, еже держим отец своих предане неизменно во всем? Аще мнится им дурно сие: подобает им извергнута от памяти прежде бывших царей и патриархов и всех русских святых. За что они нам после себя оставили книги сия, за них же мы полагаем душа своя! Аще ли им памяти честне творят и святых русских почитают всех, их же мы уставы и преданы держим: за что же нас мучишь и губишь? Дьякон Федор говорит: «мы вси, правовернии христиане, никакого раскола, ни ереси не вложили в книги и в церковь не внашивали; но за старые книги церковные, за предания отеческая правая стоим и умираем... Никониане, иже нас за старые книги и законы святых отец проклинают, учителей наших и наставников, им же повели нам апостол повиноватися и покорятися, и на скончание жительства их взирати, подражати вере их. И аще их проклинают с нами, то убо святых апостол и самого Христа проклинають». Лазарь говорить, обращаясь к государю: «мы, богомольцы твои, во святую церковь ничто же вносим, или износим, вся преданная нам законом и пророки и евангелисты приемлем, и чувствуем и лобызаем, и ничтоже сих дале ищем, и предлвечных не прелагаем, яже положиша отцы наша: не беша бо тии глаголющи, но и Дух, иже от Бога Отца... Мы держим святая книги и закон прародителей твоих, и ничего во святую церковь не вносим, ни износим, что приняли, то и держим неизменно». Соловецкие челобитчики пишут государю: «мы, богомольцы твои, предания апостольского и святых отец изменить отнюдь не смеем, бояся Царя царствующих и страшного от него прещения и хощем вси скончатися в старой вере в которой отец твой, государев, благоверный государь, царь и великий князь Михаило Федорович всея Русии, и прочии благоверные цари и великие князи благоугодне препроводиша дни своя: понеже, государь, та прежняя наша христианская вира известна всем нам, что богоугодна, и святых Господу Богу угодило в ней многое множество, и вселенские патриархи, Иеремия и Феофан, и прочия палестинския власти, книг наших русских и виры православные ни в чем до сего времени не хулили, наипаче же и до конца тое нашу православную веру похвалили, и тем их свидетельством известно надеемся в день страшного суда пред самим Господом Богом не осуждены быти, наипаче же и милость получити». Инок Авраамий пишет: «и како убо, государь, толик облак свидетельств призрети, а единому Никону со Арсением еретиком поверити? Како убо ныне москвитяне и вси великороссияне, по приняли правыя веры сионския седмое сто лет, и к концу прииде, а ныне они нас учат новой вере? И в коем благочестии родилися, и чему училися, и учили коей вере, и в ней воспитани быша сами, и отцы отец их, а ныне за ту веру клянут непокоряющихся их прелести и царскому другому суду отдают и кровь христианскую вкупе проливают».
Таким образом противники церковной реформы Никона усиленно старались вытеснить и доказать прежде всего то общее положение, что реформы Никона, имевшая в виду особенности русского обряда согласить с тогдашним греческим, русские церковные книги исправить по греческим, были неправы принципиально, по самому существу дела; что их противление Никону мотивируется единственно преданностью и ревностию к исторически доказанному и историей оправданному русскому благочестию, которое новатор Ни кон, увлекаясь очень сомнительным греческим, стремится исказить и даже совсем уничтожить; что преследовать и проклинать их за борьбу и защиту ими старых церковных верований и установлений, значить отказываться от своей собственной святой старины, значить, в существе дела, проклинать самих русских угодников Божиих.
Но указаниями только на принципиальную несостоятельность церковной реформы Никона ее противники не довольствовались, а переходили от общих положений к критической оценке всех частностей и подробностей реформы и, из рассмотрения их, опять приходили к заключению, что церковная реформа Никона неправа, а права та святая русская старина, закоторую они борются с новатором Никоном.
На вопрос: чем руководился Никон при исправлении церковных книг? — его противники отвечают: полным пренебрежением к родной святой старине, личным произволом, внушаемым ему его высокоумием и самомнением. Аввакум говорить: «как говорил Никон, адов пес, так и сделал: печатай, Арсен, книги как- нибудь, лишь бы не по-старомуи — так су и сделал». Дьякон Феодор говорит: «всю пестроту собрал окаянный своеумием, а людям сказуя ложно, будто в греческих книгах справил все слово в слово... явился еси миру тщеславием своим мудрейши всех отец греческих и словенских... Той стих (Видехом свет) поется на Троицын день на литии, и той он стих приложил петь на литургии с хульныи непщеванием на святых русских святильников, бутто они, живучи в Руси, потеряли веру, и без правыя веры так спаслись, а он, будучи в патриархах, обрел веру истинную». Священник Никита говорит: «еще же и тщится славы ища, что будто бы старые служебники были неправы, и будто он, Никон, истину снискал, и будто в твоем государстве российском царстве веру исправил и изъяснил, и будто он новый богослов и литоргий творец, и в российском государстве бутто лучше и мудряе ево нихто не бывал, и будто все русские чудотворцы и писания с ево, Никоново, не знали». Никон стал, говорит Никита в другом месте, «всю землю переучивать, будто в велицей
