туч. Из самолётов выходили цепочки людей в зелёном обмундировании и расходились, направляясь к периметру базы. Я думал, что услышу стрельбу, но никто не стрелял. Я не понял — радоваться этому обстоятельству или огорчаться. Ко мне подошёл и представился молодой лейтенант в разношёрстной форме — рубашке цвета «хаки» и зелёных повседневных брюках. Он был из роты «D», координировал высадку. Лейтенант спросил меня, из какого я подразделения.
«Чарли[23] вон там». Он махнул рукой в направлении участка, где устанавливали палатку, пожал мне руку и сказал: «Добро пожаловать в Дананг», как будто я прибыл с визитом для участия в каком-нибудь массовом мероприятии. Выстроившись в колонну по два, мы прошагали мимо склада и эскадрильи вертолётов H-34 на стоянке. Пилоты глядели на нас с присущим ветеранам безразличием. Они были разодеты как «Терри и пираты»: в камуфляжной форме, бесформенных панамах, с револьверами на приспущенных поясах. Я прикинул, что Вьетнам хорош хотя бы тем, что одеваться можно более-менее свободно. Наглядные свидетельства некоторых недостатков мы увидели чуть подальше. Один из самолётов попал под лёгкий зенитный обстрел. В одном из крыльев зияло несколько дыр с рваными краями. На некоторых лицах читался вопрос: «Если пули делают такое с самолётами, то что же они сделают со мной?» Разгружавшийся неподалёку вилочный погрузчик тут же предоставил ответ на этот вопрос. На нём были сложены алюминиевые ящики, походившие на здоровенные ящики для инструментов. Это были гробы.
Рота окапывалась на участках, тянувшихся вдоль грунтовки, взвод Леммона на правом фланге, взвод Тестера — на левом. Мой взвод занимал участок посередине. Бойцы Леммона оживлённо переговаривались: они летели именно на том самолёте, который продырявили пули. В них стреляли, их высадка проходила при сопротивлении со стороны противника! Можно было сказать, что несколько пуль — не бог весть какое сопротивление, но мы, по крайней мере, не испытали того унижения, что выпало на долю Третьего Девятого. Их прибытие в район боевых действий выглядело как эпизод из какой-нибудь комической оперы. Они пошли на захват плацдарма, как морские пехотинцы в документальных репортажах времён Второй мировой, но встретили их не пулемёты с артиллерией, а мэр Дананга со стайкой школьниц. Мэр зачитал небольшую приветственную речь, а девушки надели морпехам на шеи цветочные гирлянды. Украшенные венками подобно героям античности, они пошли на захват высоты 327. Выяснилось, что занята она исключительно обезьянами, — «gorillas» вместо «guerillas»[24], как кто-то пошутил — которые не оказали сопротивления вторжению своих прямоходящих и хорошо вооружённых дальних родственников.
Роте «Чарли» был отведён южный сектор периметра, на левом фланге её позиции упирались в асфальтированную дорогу, которая вела в город Дананг, а на правом — в позиции роты «А». Передний край обороны располагался у грунтовой дороги, прямо по фронту от нас. Он состоял из проволочного забора, зигзагообразных траншей, проложенных между каменными сторожевыми вышками (наследием колониального владычества французов), двойного заграждения из колючей проволоки, минного поля и трёх рядов проволочных спиралей. Передний край занимал батальон региональных сил (ополчения) АРВ, который мы должны были официально сменить дня через два-три. До этого момента Первому Третьего предстояло занимать вторую линию обороны. Питерсон сообщил нам, что ряды рисовых чеков и деревень, простиравшиеся на юг, уже много лет являются оплотом коммунистов, и считаются наиболее вероятным путём подхода противника в случае атаки вьетконговцев. Проще говоря, если они нападут, то в первую очередь — на роту «С».
Это предупреждение заставило бойцов пошевеливаться, и они усердно проработали весь день, отрывая окопы, заполняя и укладывая мешки с песком, похлопывая по ним плашмя сапёрными лопатками. Офицеры ходили вдоль рубежа обороны, обозначая и переобозначая боевые позиции. Я старался делать всё по правилам, организуя перекрывающиеся сектора огня, размещая пулемёты так, чтобы они покрывали огнём всё пространство по фронту — короче говоря, применяя все свои знания, полученные в Куонтико на занятиях по тактике оборонительных действий стрелковой роты. Я занимался своим делом всерьёз, но мне было нелегко убедить себя самого в том, что всё не понарошку. Пока что в нашей операции было что-то надуманное, как на учениях. Прослушав на Окинаве инструктаж шкипера о наступлениях и контратаках, я представлял себе мрачные картины: поля, испещрённые воронками от снарядов, развалины городов. Но Вьетнам, судя по тому, что я успел увидеть, не был похож на охваченную войной страну (какое-то время спустя американская огневая мощь устранит этот недостаток). «Оплот коммунистов» перед нами казался мне тропическим парком. Бамбуковые и кокосовые рощицы стояли посреди рисовых чеков словно острова в море цвета яшмы. Крестьянки в конических шляпах, с шестами для переноски грузов на плечах, трусцой обгоняли мальчонку, ехавшего на буйволе. Мимо нас продефилировала стайка молодых девчушек — соблазнительные, надо сказать, создания, в шёлковых штанах и полупрозрачных аодаях. Пулемётчик по фамилии Банч помахал им из окопа, он ответили вежливыми улыбками. Он прокричал им: «Эй, нэссон, номер один. Джото ичибан». Уилльямс, командир его отделения, напомнил ему, что он не на Окинаве. Я же тем временем изучал местность, выглядывая в бинокль красные орды, но единственными признаками войны были наши собственные «Фантомы», с рёвом уносившиеся на север с полными бомбовыми отсеками.
По-французски изящные сторожевые вышки на переднем крае обороны ещё более наводили на мысли о том, что всё здесь понарошку. Если мы и в самом деле в районе боевых действий, то что тут делают эти анахронизмы? Для них можно было придумать одно-единственное применение: реперы для миномётных батарей вьетконговцев. Их обитатели, в свою очередь, приводили нас в недоумение. Расслабленное поведение представителей Региональных сил, носивших прозвище «Рафф-Паффы», заставляло предположить одно из трёх: или никто не успел предупредить их о надвигающейся угрозе нападения, или им об этом сообщили, но их, опытных ветеранов, эти предупреждения никак не обеспокоили, или же это худшие в мире солдаты. Я не успел ещё ознакомиться с боевыми качествами АРВ, но склонялся к последнему варианту. Как бы там ни было, они слонялись вокруг, некоторые без касок и оружия, с любопытством взирая на нашу кипучую деятельность. С полдюжины солдат спали под навесом из пальмовых листьев, остальные, все босоногие, бездельничали возле одной из свежевыбеленных вышек. Некоторые из них, посмелее, пролезли сквозь дыру в проволочном заборе и пошли вдоль наших позиций, выпрашивая сигареты. «Джи- ай, дай мне один сигарета, ты». Они требовали «Салем», но мы могли предложить им лишь «Лаки Страйк» из сухпаев[25], заплесневевшие настолько, что поговаривали, будто они сохранились ещё со времён Корейской войны. Несмотря на это, «Рафф-Паффов» они вполне удовлетворили. Вдохновившись успехом вылазки товарищей, к нам направилась вторая группа попрошаек, но их отогнали по приказу Питерсона. Он приказал, чтобы мы избегали братаний с нашими союзниками. Со слов офицера по разведке, «Раффы» были ненадёжны как в военном, так и политическом смысле: считалось, что их ряды наводнены вьетконговцами или лицами, сочувствующими Вьетконгу, что, собственно, одно и то же. Само собой, мы никак не могли уложить в голове эту информацию. То, что батальон, в котором полным-полно Ви-Си в форме АРВ, обороняет американскую авиабазу против Ви-Си, было выше нашего понимания.
С наступлением сумерек, не услыхав ни одного выстрела и ни разу не выстрелив в гневе праведном, мы свернули земляные работы и стали устраиваться на ночь. Установив палатки, рота в первый раз после вчерашнего завтрака на Окинаве смогла поесть. Казалось, что завтрак тот был уже давным-давно. Морпехи уселись на корточки, открывая оливково-коричневатые банки из сухпая консервными ножами, которые носили вместе с личными знаками. Перед палатками повсюду загорелись голубые огоньки, на которых подогревали пищу, едкий запах от таблеток сухого горючего поплыл над нашим бивуаком. Начались жалобы и меновая торговля, которые всегда сопровождают приём пищи из Сухпаев. «Во блин, ветчина с лимскими… Слышь, меняю ветчину с лимскими на банку персиков». «Ладно, давай…» «Ты чё, реально любишь ветчину с лимскими, ну ты, бля, дурак…» «Хорошо, себе оставь, гнида…» «Слышь, я ведь так, прикололся, гони персики…» «Ни хрена, ветчины с лимскими — маловато будет. Цены поднялись. Ветчину с лимскими и финиковый рулет за персики».
Бойцы были все в грязи после целого дня земляных работ в раскисшей почве, покрасневшие глаза слезились после без малого двух суток без сна. По-моему, им ещё казалось, что их в чём-то обманули. Из-за спешки, с которой их отправили во Вьетнам, они, наверное, считали, что всё тут крайне плохо. Караван фургонов окружён, и кавалерия спешит на помощь. Они сами себя довели до столь горячего нетерпения, что реальность оказалась сплошным разочарованием. Всё было совсем не плохо, наоборот — всё было
