эту сволочь, убей! Выпад! Коли! Коли давай. Коли! Убей его!»
Мы непрестанно подвергались усиленной идеологической обработке, позаимствованной, похоже, из методики промывания мозгов, разработанной коммунистами. Передвигаясь бегом, мы должны были дружно распевать: «Раз-два-три-четыре, я люблю корпус морской пехоты». Перед приёмом пищи мы дружно декламировали:
«Сэр! Морская пехота США — родилась в 1775 году, самые несокрушимые воины в истории человечества. Ганг-хо! Ганг-хо! Ганг-хо! Да дарует Бог войну!» Подобно призывам революционеров, на бумаге эти лозунги выглядят нелепо, но когда сотня голосов произносит их в унисон, они производят на человека жуткое, гипнотизирующее воздействие. Психология толпы, как на политическом митинге, овладевает его волей, и вот он уже выкрикивает какую-то чушь, даже понимая, что это именно чушь. Через некоторое время человек начинает верить, что он всерьёз и глубоко любит морскую пехоту, что она несокрушима, и что нет ничего плохого в том, чтобы молить Бога даровать войну, это событие, во время которого корпус морской пехоты периодически оправдывает своё существование и достигает своего апофеоза.
До нас доводили нормы поведения, которые обязаны соблюдать морские пехотинцы: они никогда не оставляют раненых на поле боя, никогда не отступают и, покуда есть чем отражать противника, никогда не сдаются. «А морскому пехотинцу лишь тогда нечем отражать противника, когда он убит», — сказал нам один инструктор. У нас были занятия по истории (я бы сказал «мифологии») корпуса морской пехоты. Нам рассказывали о том, как лейтенант Пресли О'Бэннон штурмовал форт корсаров с «Берега варваров» у Триполи, как капитан Трейвис захватывал крепость Чапультепек — те самые «чертоги Монтесумы»[9] — во время войны с Мексикой, как 5-й и 6-й полки шли в штыковую атаку при Белло Вуд, как Чести Пуллер молотил мятежников в Никарагуа и японцев на Гуадалканале.
Основной курс обучения начали проходить около семисот пятидесяти человек, до выпуска дошли всего пятьсот. Выпуск состоялся в августе 1963 года, жара была неимоверная. Мы стояли по стойке «смирно» на плавящемся асфальте плаца, где провели целую вечность на занятиях по строевой подготовке.
Отряд старших офицеров начал занимать места на трибуне, цветные ленточки их боевых наград ярко выделялись на форме цвета хаки. Латунные знаки различия и начищенные инструменты оркестрантов ярко блестели на солнце. Маленькой группкой стояли гражданские, по большей части родители, приехавшие посмотреть, как их сыновья будут проходить военный ритуал инициации. Зачитали приказы о поощрениях, традиционные поздравления, один из офицеров обратился к выпуску с краткой речью о долге-чести-Родине. Мы стояли в терпеливом ожидании, капли пота стекали на галстуки, от жары разглаживались складки на рубашках.
Наконец по строю прокатилась команда начать прохождение торжественным маршем. Мы промаршировали мимо трибуны, чётко повернув головы по команде «Равнение направо!». Трепетали на ветру пурпурно-золотые флаги, барабанщики отбивали дробь, оркестр играл гимн морской пехоты. Все происходило возвышенно и величественно, как празднование Дня независимости в старые времена. Горны, барабаны, флаги. Батальон маршировал по плацу линией колонн, в ушах волнующе и торжествующе гремел гимн, и мы чувствовали себя несокрушимыми — радостные мальчишки лет по 21–22, и никто ещё не знал, что некоторым из нас не суждено стать намного старше.
Я был произведён в офицеры 2 февраля 1964 года, и снова прибыл в Куонтико в мае того же года для обучения в начальной офицерской школе, в ходе которого новоиспечённые вторые лейтенанты проходили нечто вроде практики перед отправкой в войска. Меня определили в роту «H» курса начальной подготовки 2–64.
По сравнению с офицерской кандидатской школой учиться в начальной офицерской школе было даже приятно. Сержанты-инструктора, эти сквернословы и садисты, над нами больше не издевались. Теперь они должны были обращаться к нам «сэр», но воспоминания о предыдущем лете были ещё живы, и при виде просоленного ветерана с тремя полосками и «качалкой» на рукаве мы рефлекторно, по Павлову, замирали от ужаса.
Условия проживания были просто королевскими. Мы жили в двухместных комнатах в общежитиях для несемейных, таких же, как в современных студенческих общежитиях. Большие, просторные лекционные залы и спортзал (названный в честь выпускника, убитого в Корее) завершали атмосферу колледжа.
Начальная офицерская школа была школой не только по названию, но и по сути, она была этаким постоялым двором на дороге от кампуса до настоящей морской пехоты. В ней нас должны были обучить профессии офицера. Из-за того, что доктрина корпуса морской пехоты подразумевает, что каждый морпех — пехотинец, основное внимание при обучении уделялось основным предметам подготовки пехоты — огневой подготовке и тактике пехотных подразделений. Учили нас вещам прозаичным и узкоспециальным, как рабочим операциям в ремесленном училище: как провести фронтальную атаку или охват для овладения высотой, как организовать её оборону, как вести огонь с рассеиванием по фронту и в глубину из пулемёта М60.
Не знаю, как другие, а я тупел от аудиторных занятий. Я жаждал военной романтики, штыковых атак, отчаянных сражений в безнадёжных ситуациях. Меня тянуло к той войне, которую я видел в фильмах «Гудалканальский дневник» и «Отступать? К чёрту!», и во множестве других лент. Вместо романтики мне приходилось разбираться с методическими основами военного дела, Клаузевицем с его девятью принципами, линиями и стрелами на картах, абстрактным профессиональным жаргоном и многочисленными акронимами и сокращениями, которые ставили меня в тупик. Вести бой называлось «находиться в боевых условиях», наступление после высадки с вертолётов называлось «вертикальным охватом», винтовка М14 именовалась как «индивидуальное ручное самозарядное оружие, автоматика основана на принципе отвода пороховых газов из канала ствола, питание магазинное». Я где-то читал, что Стендаль научился писать просто и ясно, изучая боевые приказы Наполеона. Литература должна благодарить судьбу за то, что Стендаль не жил в наше время, потому что те боевые приказы, что изучали мы, были написаны таким языком, что даже Розеттский камень по сравнению с ними был всё равно что детские книжки о похождениях Дика и Джейн.
«Enemy sit. Aggressor forces in div strength holding MLR Hill 820 complex gc AT 940713-951716 w / fwd elements est. bn strength junction at gc AT 948715 (See Annex A, COMPHIRPAC intell. summary period ending 25 June). Mission: BLT 1/7 seize, hold and defend obj. A gc 948715. Execution: BLT 1/7 land LZ X-RAY AT 946710 at H-Hour 310600. A co. GSF estab. LZ security LZ X-RAY H minus 10. B co. advance axis BLUE H plus 5 estab. blocking pos. vic gs AT 948710. A, C, D cos. maneuver element commence advance axis BROWN H plus 10. Bn tacnet freq 52.9. shackle code HAZTRCEGBD. div. tacair dir. air spt callsign PLAYBOY. Mark friendly pos w / air panels or green smoke. Mark tgt. w / WP.»
В переводе на обычный язык это означало следующее:
«Сведения о противнике.
Противник силами до одной дивизии занимает узел сопротивления на высоте 820, координаты AT 940713-951716, передовые подразделения силами предположительно до батальона занимают оборону в районе перекрёстка, координаты AT 948715 (см. Приложение А, директива от Командующего морскими десантными силами в зоне Тихого океана, разведывательная сводка по состоянию на 25 июня)…
Боевая задача.
Десантной группе 1-го батальона 7-го полка овладеть объектом А, координаты 948715, закрепиться на нём и организовать оборону…
Выполнение боевой задачи.
Десантной группе 1-го батальона 7-го полка высадиться в районе высадки «Экс-Рей», координаты AT 946710, время «Ч» 06:00 31…
Роте «А» в «Ч»-10 обеспечить наземное прикрытие, организовать боевое обеспечение района высадки «Экс-Рей»…
Роте «B» наступать на направлении «Синее», в «Ч»+5 занять блокирующую позицию на участке с координатами AT 948710…
Маневренным группам рот «А», «С», «D» через десять минут после наступления времени «Ч» начать наступление на направлении «Коричневое»…
