вооружения в состоянии готовности к вторжению на европейский континент, если потребуется «быстро и эффективно остановить любого агрессора»(29).
Хотя Самюэль Хантингтон не предсказывает возобновления соперничества между традиционными национальными государствами, он разделяет пессимизм Миршеймера по поводу будущего. Как и Фукуяма, Хантингтон – приверженец либеральной демократии американского типа и полагает, что последняя таковой и останется. При этом он солидарен с Фукуямой в оценке привлекательности западных ценностей и политики для других наций. Однако, не считая привлекательность либеральной демократии универсальной, Хантингтон убежден в том, что незападные культуры будут искать собственные пути и вряд ли поддержат американские представления об устройстве мира и усилия на их осуществление. Вместо того чтобы вместе стремиться к либеральной демократии и расширять зону демократического мира, эти государства будут объединяться против Запада. Культурные разделительные линии перерастут в геополитические разделительные линии. Нас ожидает не «конец истории», а «столкновение цивилизаций».
Цивилизация, согласно Хантингтону, представляет собой «высшую культурную общность людей и широчайший уровень культурной идентичности» феномен цивилизации «отличает человечество от других биологических видов»(30). И цивилизация, и культура как общественные явления охватывают все стороны человеческого бытия. Индивиды, представляющие конкретную цивилизацию, имеют общие ценности, нормы и образ мыслей. Несмотря на под верженность ходу времени, цивилизации обладают удивительной жизнеспособностью и являются «самыми протяженными во времени человеческими сообществами»(31). Сегодня все люди мира относятся к одному из восьми главных культурных сообществ: западному, конфуцианскому, японскому, мусульманскому, индуистскому, православному, латиноамериканскому и африканскому. Хантингтон предупреждает: «Самые ожесточенные конфликты грядущего будут происходить вдоль культурных разграничительных линий, отделяющих одну цивилизацию от другой»(32).
Хантингтон утверждает, что цивилизации приобретают возрастающую геополитическую важность по двум причинам. Во-первых, идеологические разногласия времен «холодной войны» практически исчезли, обнажив более глубокие культурные различия, прежде оттесненные на задний план разделением мира на два соперничающих блока. «Бархатный занавес культуры», по словам Хантингтона, заменяет «железный занавес идеологии»(33). Так как идеологические рамки «холодной войны» остались в прошлом, государства и народы руководствуются ныне ценностями и образом мыслей, принятыми в их собственных культурах. И эти культурные особенности имеют большое разнообразие. Ценности, которые лелеет Запад, – свобода, индивидуализм, конституционная защищенность, гражданские права – не прорастают на почве большинства других цивилизаций. Представители разных культур фундаментально различны в своем мировоззрении.
Во-вторых, согласно модели Хантингтона, мировые тенденции ведут к тому, что цивилизации настраиваются друг против друга, а не объединяются. Экономическая модернизация, Интернет и мировой рынок могут способствовать улучшению жизненного уровня во многих регионах земного шара. Но глобализация и вызванные ею изменения дезориентируют людей. Мир становится компактнее, коммуникации убыстряются – и люди начинают пугаться незнакомого окружения. Чтобы обрести почву под ногами, они обращаются к традициям, которые им ближе всего, а это ведет к возрождению религии и «возвращению к основам». Появление исламского фундаментализма в мусульманском мире, открытие «азиатского пути» в Юго-Восточной Азии, культивирование русского «евразийского» сходства – все это признаки происходящего оживления взаимодействия между культурой и политикой. Глобализация обещает стимулировать возвращение к культуре и религии, в результате чего «столкновение цивилизаций будет доминировать в политике». Согласно карте мира Хантингтона, «разграничительные линии между цивилизациями станут в будущем линиями сражений»(34).
Подчеркнутый пессимизм Хантингтона усиливается рассуждениями о том, что различные цивилизации не просто обречены сталкиваться между собой – они преимущественно ориентированы на столкновение с Западом. Западная цивилизация не только наиболее могущественная, она еще пытается навязать другим свою культуру и свои ценности. «Попытки Запада обозначить демократические ценности и либерализм как универсальные ценности, поддерживать свое военное превосходство и продвигать свои экономические интересы вызывают сопротивление со стороны других цивилизаций»(35). Хантингтон особенно обеспокоен взаимодействием конфуцианского и исламского сообществ. Находящийся на подъеме Китай, объединившись с антизападными режимами в исламском мире, может создать мощную коалицию. Хантингтон предупреждает, что «основной конфликт ближайшего будущего развернется между Западом и несколькими государствами исламского и конфуцианского толка»(36).
Соединенным Штатам, согласно Хантингтону, следует развивать стратегию, имеющую целью защиту Запада от всех противников, и одновременно стремиться к предотвращению конфликтов вдоль разграничительных линий между главными цивилизациями. «Целостность Запада зависит от американцев, подтверждающих свою западную идентичность, и от самого Запада, воспринимающего свою цивилизацию как уникальную, а не универсальную, и объединяющегося для ее обновления и защиты от соперников из не-западных сообществ»(37). Что касается потенциального возникновения конфуцианско-исламского союза, Хантингтон считает, что Соединенные Штаты обязаны ограничить военную мощь Китая и исламских государств и должны извлечь выгоду от использования политических и культурных различий между этими двумя цивилизациями. В то же время Америке следует учиться понимать другие культуры, «каждой из которых придется научиться сосуществовать с остальными»(38). В конце концов цивилизации – долговременные и прочные образования; разграничительные линии между ними никуда не исчезнут. Самое лучшее, на что Соединенные Штаты могут надеяться, – это взаимное терпение и мирное сосуществование в долгосрочной перспективе.
Пол Кеннеди и Роберт Каплан познавали мир по-разному. Знаменитый ученый из Йеля, Кеннеди – один из мировых экспертов в области дипломатической и военной истории Британской империи. Он автор многочисленных научных работ, включая бестселлер «Расцвет и падение великих цивилизаций». Пока Кеннеди освещал блеском своего интеллекта престижные йельские аудитории, Роберт Каплан скитался по грязным городским трущобам на задворках мира. Он делал репортажи о бедственном положении бездомных, больных и отчаявшихся жителей с Ближнего Востока, из Африки, Европы, или Азии. Путевые заметки Каплана: «Балканские привидения» и «На краю света» получили широкое признание(39).
Несмотря на различия в жизненном опыте, Кеннеди и Каплан предложили схожее видение новой американской карты мира. Оба определяют будущую разграничительную линию как линию раздела между богатыми странами Севера и бедными странами Юга. По мнению Кеннеди и его соавтора Мэтью Ко-нелли, человечество движется к размежеванию мира на два лагеря – Север и Юг, изолированных друг от друга и неравноправных. По одну сторону разграничительной линии находится «сравнительно небольшое количество богатых, пресытившихся, демографически устойчивых сообществ». С другой стороны будет «большое количество обнищавших государств с истощенными ресурсами, чье население удваивается каждые двадцать пять лет или даже чаще. Как они, раздираемые внутри региональными или международными противоречиями, смогут общаться друг с другом? Только превращая любую мелкую проблему в проблему мирового масштаба»(40). Кеннеди не испытывает оптимизма. «Взрыв рождаемости по одну сторону мира и технологический прорыв по другую, – предупреждает он, – не являются хорошей предпосылкой для международной стабильности»(41).
Каплан также видит разграничительную линию «между Севером и Югом» и «мир, распавшийся надвое: на общества, подобные нашему, производящие товары и услуги, которые нужны всему остальному миру, и на те, что по разным причинам увязли в хаосе»(42). Чтобы описать новую карту мира, Каплан ссылается на политика и ученого Томаса Фрэзера Хо-мер-Диксона: «Представьте длинный лимузин на изрытых улицах Нью-Йорка, где живут бездомные бродяги. Внутри лимузина с кондиционированным воздухом находятся постиндустриальные регионы Северной Америки, Европы, быстро развивающиеся страны Тихоокеанского пояса и парочка других, изолированных мест, где хорошо развита торговля и компьютеризированы дороги. Вне этого лимузина – остальное человечество, движущееся в совершенно другом направлении»(43).
Хотя богатые нации Севера могут думать, что они в состоянии повернуться спиной к бедным нациям Юга, Кеннеди и Каплан утверждают обратное. Вместо того чтобы исчезнуть с геополитической карты в результате регресса и гибели от голода, болезней и преступлений, государства Юга будут представлять главную стратегическую угрозу индустриальному миру. Кеннеди и Каплан приводят несколько аргументов в доказательство того, почему социоэкономическое деление вскоре неминуемо станет геополитической разграничительной линией между государствами.
