Политическая биография Сталина

l:href='#n_457' type='note'>[457].

Завершая краткий разбор статьи «Марксизм и национальный вопрос», хочу заметить, что данная работа, безусловно, заметно выделялась своим уровнем среди работ других авторов, посвященных национальной проблематике. А по этой теме выступали в печати и другие представители большевиков. В частности, С. Шаумян выпустил в 1914 году брошюру «О национально-культурной автономии», Н. Скрыпник — статьи «К национальному вопросу» и «О том, как бундисты разоблачили ликвидаторов». В «Правде» была помещена статья П.И. Стучки «Русско-латышское пролетарское единство» и другие. Во всех партийных изданиях велись отделы и рубрики, освещавшие положение в национальных районах. Отнюдь не случайно, что все принципиальные положения, высказанные Сталиным, получили авторитетную поддержку не только со стороны Ленина, но и в официальных партийных решениях. Так, в резолюции по национальному вопросу, принятому в Поронино (близ Кракова) осенью 1913 года на совещании ЦК партии большевиков с партийными работниками, когда Сталин уже находился в ссылке, были закреплены многие положения, ранее сформулированные в статье «Марксизм и национальный вопрос»[458]. Это явилось авторитетным подтверждением как правильности его позиции по данному вопросу, так и косвенным признанием его роли как теоретика национального вопроса.

Следует вместе с тем оттенить одну весьма существенную деталь, которая впоследствии сыграла исключительно важную роль в развитии внутрипартийных баталий по национальному вопросу в связи с работой по созданию Союза Советских Социалистических Республик. Речь идет о различиях в расстановке акцентов по национальному вопросу между Лениным и Сталиным. Если первый неизменно делал особый упор на необходимости борьбы против великорусского национализма и шовинизма, то у Сталина эта тема, если и звучала, то весьма приглушенно. Каких-либо тревожных, бьющих в набат, призывов к борьбе против великорусского национализма у Сталина мы не встречаем. Он всегда довольно спокойно и весьма сдержанно оценивал опасность великорусского шовинизма. И в этом его бросающееся в глаза отличие от позиции Ленина.

Кстати, именно в резолюции поронинского совещания (в котором Сталин не принимал участие) тема борьбы против великорусского шовинизма прозвучала особенно резко. Обосновывая право угнетенных царской монархией наций на самоопределение, т. е. на отделение и образование самостоятельного государства, резолюция подчеркивала: «Этого требуют как основные принципы международной демократии вообще, так и, в особенности, неслыханное национальное угнетение большинства населения России царской монархией, которая представляет из себя самый реакционный и варварский государственный строй по сравнению с соседними государствами Европы и Азии. Этого требует, далее, дело свободы самого великорусского населения, которое неспособно создать демократическое государство, если не будет вытравлен черносотенный великорусский национализм, поддерживаемый традицией ряда кровавых расправ с национальными движениями и воспитываемый систематически не только царской монархией и всеми реакционными партиями, но и холопствующим перед монархией великорусским буржуазным либерализмом, особенно в эпоху контрреволюции»[459].

Сейчас нет смысла вдаваться в безусловно существовавшее и в то время различие в принципиальных позициях Ленина и Сталина в отношении великорусского шовинизма. Это — предмет самостоятельного исследования. Однако для нас важно, во-первых, зафиксировать данный факт как реальный, который можно установить, внимательно анализируя соответствующие работы Ленина и Сталина. Во-вторых, отметить, что это различие стало одним из источников так называемого конфликта между Лениным и Сталиным в начале 20-х годов, когда решались кардинальные вопросы строительства нового федеративного государства. В широком политическом контексте это различие имело принципиальное значение и повлекло за собой далеко идущие последствия. Но об этом пойдет речь в соответствующей главе, посвященной политическим разногласиям по вопросу об автономизации и борьбе за политическое наследство Ленина. Здесь же, как мне кажется, уместно отметить некоторые истоки разногласий по национальному вопросу между Лениным и Сталиным, которые, правда, не четко очерчены, а намечены лишь пунктиром.

Подводя краткий итог рассмотрению вклада Сталина в развитие теории национального вопроса, можно с полным правом утверждать, что эта работа обозначила своего рода новую траекторию в политической орбите будущего преемника Ленина.

Он заявил о себе, причем во всероссийском масштабе, не только как практик подпольной революционной деятельности, но и как теоретик. В среде большевистской эмиграции, где тон задавали хорошие ораторы, люди, получившие университетское образование, знавшие несколько иностранных языков, повидавшие мир и обретшие европейский лоск, претензия человека с незаконченным семинарским образованием на роль партийного теоретика, вызывала, по всей видимости, удивление, если не сказать большего. Однако факт остается фактом: именно этот человек достаточно громко заявил о себе как о теоретике национального вопроса. Думается, что недалек от истины известный английский историк А. Буллок, следующим образом охарактеризовавший значение статьи Сталина для его дальнейшей политической карьеры: «Работа эта не только повысила авторитет Сталина в партии (тем самым усилив его самомнение), будучи напечатана в ведущем теоретическом органе, но и завоевала ему репутацию специалиста в национальном вопросе, послужив основанием для его назначения через пять лет на должность наркома по делам национальностей в большевистском правительстве»[460].

3. Последний арест

Период работы над статьей по национальному вопросу и участие в партийных совещаниях, а также встречи с Лениным в конце 1912 — начале 1913 гг. стали самым продолжительным по времени пребыванием Сталина за границей. Отправившись в конце декабря 1912 года в Краков, Сталин возвращается в середине февраля 1913 года в Петербург. Здесь он вместе со Свердловым приступает к работе по реорганизации редакции газеты «Правда». Ленин в это время неоднократно выражал свое недовольство тем, что газета по ряду важных вопросов занимала недостаточно четкую позицию. Речь шла в первую очередь о вопросах борьбы с ликвидаторским течением, которое фактически ориентировалось на прекращение всякой нелегальной партийной деятельности, что в конечном счете ставило под вопрос само существование большевистской партии. Серьезные проблемы имелись и в освещении деятельности думской социал- демократической фракции. Единства в этой фракции не было, да и вообще едва ли оно могло быть ввиду принципиальных расхождений между большевистскими депутатами и депутатами от меньшевиков. Несмотря на то, что, казалось, имелась реальная почва для совместной работы перед лицом общей задачи борьбы с царизмом, точек соприкосновения по принципиальным политическим вопросам почти не находилось. Легче было назвать вопросы, по которым они расходились, чем вопросы, по которым находили общий язык.

Как показывают имеющиеся в нашем распоряжении факты, и в вопросах тактической линии внутри тогда единой социал-демократической фракции в Государственной думе Сталин занимал позицию, в известном смысле отличавшуюся от позиции Ленина. Он, и это видно из его письма, отправленного из Кракова в Женеву Каменеву в декабре 1912 года, отстаивал более гибкую тактику, высказывал сомнения в целесообразности жесткой линии. «Ильич рекомендует «твердую политику» шестерки[461] внутри фракции, политику угроз большинству фракции, политику апелляции к низам, против большинства фракции, но Ильич [уступит], ибо ясно само собой, что для такой твердой политики шестерка еще не созрела, не подготовлена, что нужно сначала укрепить шестерку, а потом бить ею большинство фракции, как Илья [Муромец] бил татар татарином. Кроме того, очень может быть, что месяца через два-три уже будет большинство во фракции (есть надежда перетащить одного-двух), и тогда у нас появится возможность бить фракцией ликвидаторов, это гораздо выгоднее. Посему нужно работать и немножечко подождать с твердой политикой. Последняя ошибка с участием в «Луче»[462] лишний раз показывает, что нужно, прежде всего, укрепить самое шестерку, желающую быть большевистской, но еще не вполне большевистскую. Шестерке на каждом шагу [нужно] что […] в руководителе: я случайно не присутствовал на одном из заседаний фракции и это было достаточно, чтобы шестерка выкинула глупость с «Лучом». Словом — нужно немного подождать… Ну-с,